Должен держаться корней

Должен держаться корней («Настоящая боль»/“A Real Pain“, реж. Джесси Айзенберг, США-Польша, 90 мин.)

П.И.Филимонов

У некоторых людей в жизни настают такие моменты, когда они садятся и начинают раздумывать, откуда они есть пошли. В результате этих раздумий они потом составляют генеалогические деревья семьи, пишут мемуары, проходят гиюр, принимают ислам (в прямом смысле слова) и так далее. Вот Джесси Айзенберг снял фильм. Фильм довольно простой по форме и в то же время глубокий, если заглядывать в него. Другое дело, что в него необязательно заглядывать. 

«Настоящая боль» в аннотациях, опять-таки, преподносится комедией, но, конечно, она ей не является. Единственным комичным элементом в ней, возможно, выступает характер персонажа Кирана Калкина, который в определённом смысле играет человека-катастрофу. 

Завязка, да и сам сюжет «Настоящей боли» - проще некуда. Сам Айзенберг и Калкин играют двух двоюродных братьев, у которых умерла их любимая еврейская бабушка. И перед смертью бабушка попросила их посетить маленький польский городок, где она родилась, и откуда уехала после второй мировой войны, успев до этого пройти через концлагерь. Братья едут не совсем самостоятельно, они примыкают к маленькой туристической группе из четырёх (без них) человек, плюс гид – целью которой является так называемый тур «еврейского наследия». 

Братья диаметрально разные что по характеру, что по образу жизни. Дэвид (Айзенберг) – довольно типичный американец с крепкой семьёй и стабильной работой, очень правильный, интровертный, всего лишь изредка сидящий на андидепрессантах. Бенджи (Калкин) – человек без нормальной работы, семьи, по фильму даже складывается подозрение, а не живёт ли он часом, как герой Тома Хэнкса из «Терминала», в аэропорту. Дэвид сложно сходится с людьми и принимает программу тура как данность. Бенджи считает своим долгом залезть каждому члену группы под кожу, раскритиковать гида и проявлять максимальную самостоятельность, граничащую с довольно бессмысленным бунтарством. Более-менее взрослый Дэвид и более-менее подросток Бенджи, у которого, как мы довольно скоро узнаём, за спиной есть опыт неудачной попытки суицида. 

В общем, два мира, два Шапиро, как говорится. Объединяет их то, что любое благополучие – только видимость, ничто не хорошо, даже в случае Дэвида внешне подрихтованный фасад всего лишь прикрывает кучу внутренних проблем, боли и неустроенности.

И вот как будто по мнению Айзенберга-сценариста и Айзенберга же режиссёра причиной всего этого является холокост. Как будто Айзенберг подталкивает зрителей (ну или лично я так понял) к пониманию того, что тот ужас, та катастрофа, которые происходили с евреями в Европе в конце тридцатых-первой половине сороковых годов двадцатого века, сказываются на жизнях всех без исключения потомков пострадавших до сих пор. В разной степени, в разном смысле, но сказываются. 

И очень сложно оценивать, насколько в этом своём представлении Айзенберг может быть близок к истине. Просто я не в материале. Но обаятельному человеку, а Айзенберг – человек, бесспорно, обаятельный, хочется верить. И тогда это ну совсем не комедия. А кино о травме. В единственном числе как обобщающее понятие.