Успеть всё

Успеть всё

П.И.Филимонов

То ли у меня раньше велосипеда не было, и я поэтому не замечал, то ли и вправду в последнее время на экраны Эстонии выходит так много местных фильмов, как никогда. Эстонский кинематограф вырвался из душивших его объятий традиционной национальной сдержанности и пустился по все тяжкие. Бьёт со всех сторон по всем мишеням. В том числе по пришедшим в запустение мишеням жанрового кино. Тут тебе внезапно открылись и шлюзы детского детектива («Тайное общество Супилинна») и, как бы это поточнее выразиться, комедия о половом вопросе в разрезе кризиса среднего возраста («Встреча одноклассников»). Теперь добрались и до тинэйдж-лав-стори. Я о фильме Ану Аун "Полярный мальчик". 

Но, разумеется, не в классическом виде. Иначе это не было бы эстонским фильмом. Европа же, не забывайте. Никакого голливудского мейнстрима. Даже в очень жанровом кино про подростков всегда есть место арт-хаусу как в жизни – подвигу. Так и здесь. Казалось бы, биполярное расстройство девушки Ханны вмиг вызывает в памяти массу как-раз слезливых американских (да и европейских, и русских, чего уж там) фильмов на эту тему, где один из пары подростков болен какой-нибудь трудноизлечимой и хитровылюбленной болезнью, от которой должен умереть минуте на восьмидесятой киноленты. Но не тут-то было. Так, да не совсем так. Биполярное расстройство – штука путаная, несомненно, серьёзная, но никак не смертельная. Не считая, конечно, отчаянной попытки суицида со стороны Ханны, в тот неловкий момент, когда уже понятно, что никуда она с этого Суур-Сыямяэского моста не прыгнет. По той или иной причине. Собственно говоря, такие фильмы всегда исключительно биполярны (а? как вам?) по своей природе. Либо у парочки, соединившейся вопреки разного рода препятствиям, всё будет хорошо, либо не будет хорошо никогда. Либо сначала будет хорошо, а потом плохо-плохо. Либо сначала будет плохо-плохо, а в конце хорошо-хорошо. Такая двоичная система. По большому счёту, оно, конечно, и в жизни так, в кино только чуть более утрированно. Чуть более зашкаливающие страсти, чуть более надуманные препятствия. Чуть более красивые люди. Последнее в большей степени относится к исполнителю заглавной роли Роланду Лаосу, чем к его девушке мечты, но, впрочем, о вкусах не спорят.

Итак, очень трудно добавить в традиционный тинэйдж-лав фильм что-то принципиально новое, но режиссёру Ану Аун это непостижимым образом удаётся. Пусть это очень маленькая деталь, но она во многом оживляет фильм, делая его правдоподобнее многих схожих произведений киноиндустрии (не могу, извините, сказать «искусства» в данном случае). Маттиас, герой Роланда Лаоса, для которого очень важна, без всяких сомнений, его любовь к Ханне (Яаника Арум), тем не менее, представляет собой чистейший продукт нашего времени. Не менее важна для него и карьера профессионального фотографа, которая, при определённых условиях, ему вполне себе светит. И к финишной прямой фильм предсказуемо выруливает на ситуацию выбора между одним и другим. Казалось бы, можно ничего не потерять в профессиональном смысле только в том случае, если Маттиас, раз уж мы говорим о подростковом кино, «забьёт» на любовь. И наоборот. И вот тут Ану Аун делает блестящий поворот, режиссёрский ход, пускай единственное, но тем более ценное, за весь фильм проявление своей творческой индивидуальности. Маттиас успевает обстряпать и то, и другое. Это требует от него некоей изворотливости и умения мыслить на несколько ходов вперёд, но логика характера тоже не нарушается. Вполне себе веришь, что мальчик, которому хватило ума симулировать душевную болезнь, легко способен и на такую, нехитрую, но-таки требующую просчёта ходов комбинацию.  И волки тебе тут, и овцы. И рыбка, и ёлка, и всё остальное. Все счастливы, все танцуют, все демонстрируют друг другу свою любовь не только словами, но и поступками. Все мы будем счастливы когда-нибудь, бог даст. И им он даст вот-вот уже, совсем скоро. Довольно умиротворяющий фильм, надо признать. Всю жизнь пытаешься вертеться и балансировать между личной жизнью, карьерой и социальными обязательствами, и вот тебе показывают людей, которым это удаётся. Ты не шибко веришь в правдоподобие показываемого, но магия целлулоида (какого там, уже давным-давно цифры) работает, и ты выходишь из кинозала с новым желанием извиваться, как уж на сковородке, но успеть всё. Без ущерба для составляющих.    

«Высотка»: капитализм раскрепощенный

Николай Караев

 

Доктор Лэйнг (Том Хиддлстон) и жена Уайлдера (Элизабет Мосс) в разгар бойни ненадолго обретают друг друга. фото: wikimedia.com

 

На экранах Эстонии – британский фильм «Высотка», объявленный научно-фантастическим, но по сути им не являющийся.

«Высотка» – редкая птица в кинематографе: аллегория. Здесь нет, в общем-то, никакой фантастики в общепринятом смысле слова. Фильм, как и легший в его основу роман Джеймса Балларда 1975 года, повествует о жителях сорокаэтажки, на нижних этажах которой обитают люди бедные, а на верхних – богатые; пентхаус занимает архитектор, спроектировавший дом с мечтой о том, чтобы все в ним жили бок о бок мирно и счастливо...

Вечеринка за вечеринкой

Режиссер Бен Уитли ничуть не скрывает того, что снял аллегорическое кино, и в первые же минуты дает понять зрителю: перед нами, конечно, реальность, но с дополнительным смысловым уровнем. Ясно, что высотный дом – это капиталистическое общество; нижние этажи – естественно, низы, верхние – верхи; архитектор (Джереми Айронс) равен власти, которая пытается в меру своих умений и талантов общество обустроить. Даже имена тут говорящие: архитектора зовут Ройял, «королевский», а самого яростного бедняка (Люк Эванс) – Уайлдер, «более дикий» (фамилию он оправдывает сполна, дичая по ходу фильма все больше и больше).
Поначалу в едва заселенной высотке все хорошо: по утрам бедняки и богачи, спускаясь вниз в одном лифте, игнорируют друг друга; по вечерам все веселятся опять же в меру своей испорченности – богачи устраивают костюмированные балы, переодеваются в аристократов при дворе Короля-Солнце, бедняки прыгают на импровизированных дискотеках. Те и другие активно заливают депрессию алкоголем и приправляют уныние случайными половыми связями. Психологическая разница между низами и верхами невелика: кажется, Баллард был убежден в том, что большинство гомо сапиенсов недалеко ушло от скота, и единственный смысл жизни этого большинства составляет бездумное веселье: «Мы должны ответить им вечеринкой, которая будет круче их вечеринки!»
Тот же Уайлдер, супруга которого (Элизабет Мосс) беременна четвертым ребенком, таскается по бабам, нюхает кокаин и агрессивен не в меру. Такие же Уайлдеры окружают и архитектора, разве что им чуть больше повезло – солидные доходы, крутые тачки, престижные университеты, налет цивилизованности... Архитектор, впрочем, кажется разумным человеком, но его жена Шарлотта (Сиенна Миллер) почти безумна – она «выросла в сельском доме» и с тех пор тоскует по утраченному детству. Оттого крыша высотки превращена в роскошный сад, по которому гуляет холеная лошадь.
Главный герой, врач-физиолог Роберт Лэйнг (Том Хиддлстон), олицетворяет средний класс: он не слишком богат, но старается выглядеть прилично и принимаем в обеих стратах мини-модели общества. Но по мере того, как между верхними и нижними этажами ширится бездна, Лэйнг оказывается «своим среди чужих, чужим среди своих» везде – и сам мало-помалу отдаляется от радикализующихся «плебеев» и «аристократов». К слову, имя героя почти совпадает с именем шотландского «кислотного марксиста» Рональда Лэйнга, психиатра, считавшего современную психиатрию шарлатанством, ограничивающим свободу личности. Все эти темы тоже есть в «Высотке».

Локальный апокалипсис

Разумеется, ни одна аллегория не может быть только аллегорией. Лэйнг – личность, причем страдающая. Все его родственники – родители и сестра – умерли, и больше всего он тоскует по сестре. Мы так и не узнаем всей правды о Лэйнге, но намекают нам много на что – и на то, что он любил сестру не совсем по-братски, и на то, что он прикончил отца и мать.
Трагедию Лэйнга усугубляет то, что соседки по высотке ценят его за тело скорее, чем за ум и душу, он для них – «идеальный любовник», не более (ситуация, явно близкая Тому Хиддлстону: широкая публика долго воспринимала его исключительно как злодея Локи из комикс-фильмов, в то время как он обладает мощнейшим актерским потенциалом – и «Высотка» это доказывает). А тут еще Манро, богач и студент Лэйнга, ведет себя с наставником столь высокомерно, что Лэйнг решает отомстить. Он сообщает Манро, что у того рак мозга. От испуга сын богатых родителей выбрасывается из окна; Лэйнг оказывается убийцей. Но, говорят нам авторы, разве не каждый из нас в той или иной мере – убийца?
Аллегория в итоге берет свое. Англичанин Джеймс Баллард издал «Высотку» в 1975 году, тогда параллели между книгой и реальностью были куда очевиднее. В романе раздрай начинается с того, что на нижних этажах в результате аварии электросистемы то и дело отключается электричество. Британцы, естественно, помнили о том, что в январе-марте 1974 года ввиду энергетического кризиса власти перевели страну на трехдневную рабочую неделю и запретили тратить электричество после 22.30. Соединенное Королевство стояло на пороге революции – ну или так могло показаться.
В высотке тоже реализуется революционная ситуация по Ленину, причем буквально: верхние этажи не могут жить по-старому, нижние – не хотят. Масса недовольных нарастает, а с ними – и спонтанные проявления агрессии. Кто-то пытается изнасиловать кого-то впотьмах; дети нижних этажей, ведомые Уайлдером, врываются в бассейн, который заняли для своей вечеринки верхи, изгоняют их и топят в бассейне чью-то собаку. Личная месть перетекает в «общественную» борьбу. В кавычках потому, что Баллард иллюзий не питал: под налетом цивилизации скрывается первобытная скотина, жаждущая не справедливости, не классовой борьбы, а кровавого хаоса, безумного секса, пьяных плясок на трупе врага.
Неудивительно, что доктор Лэйнг, фрустрируемый к тому же личными проблемами, решает проблему радикально. Интереснее посмотреть, кто остается в живых после локального апокалипсиса. Остаются женщины, которые любят своих детей, – и это объединяет их куда больше, чем классовые интересы (объединяет, конечно, против мачизма альфа-самцов). Остаются Лэйнг и его любовница, пережившая самые ужасные унижения, но не оскотинившаяся. Любовь, пожалуй, не остается, но призрак ее, тоска по ней – вполне, и это, кажется, единственное, что может отличать более разумного человека от скота.
Финал откровенно символичен: мы слышим речь Маргарет Тэтчер о прелестях свободного рынка и ужасах «государственного капитализма» – и понимаем, что это пусть сладкий, но бред. Дайте людям полную свободу – и они при первой же возможности перебьют друг друга изощренными способами. После публикации «Высотки» прошло сорок лет, но миф о раскрепощенном капитализме, который-де только и подобает человеческому существу, продолжает затмевать умы. Посмотрите на Эстонию: мы с нашим жутким социально-экономическим расслоением – тоже ведь «высотка». И то, что мы не воюем, означает лишь, что всю фрустрацию люди сбрасывают частным образом, на близких. Неограниченный капитализм ведет к кризису, кризис – к агрессии. Простая истина, но таави рыйвасам, увы, недоступная.

Текст был опубликован газете Postimees.

А нас тут двое!

Ксения Репсон

Спорить с П.И.Филимоновым на всякие художественные темы себе дороже, но я попробую прокашлять что-то свое в ответ или вдогонку на его отзыв о фильме «Возможности управления». (Creative Control, реж. Бенджамин Дикинсон, идет сейчас в кино).

Во-первых, задавать твой главный вопрос, тупиковое «зачем?» сегодня можно решительно любому современному и не очень автору, даже мне, даже, о боже, тебе. Оставим этот вопрос, он никуда нас сейчас не приведет. Случается же некоторая зудящая необходимость для высказывания. Будем говорить о том, что уже произошло, о снятом.

А вот что произошло. Чувак решил снять кино про виртуальную реальность, типа на злобу дня. Можно, конечно, подумать, что еще про одиночество в толпе, про мятущийся средний класс, высасывающий себе проблемы из пальца, про новую современную интеллигенцию, творчество которой действительно прискорбного четвертого уровня, про мужскоэ что-то. Я немножко не теми глазами на все это посмотрела.

У чувака, кстати, бэкграунд клиповый и медийный, он захотел большой формы – его право.
Чувак задал себе вопрос, а что бы в этой виртуальной, дополненной реальности смотрелось бы? И сообразил, а что если снять про измену с виртуальной бабой? Что можно противопоставить этому сюжетно? Конечно, реальную измену с виртуальным выхлопом. И тут пошла плосковатая, но многослойка.
Дальше читать тому, кто все же смотрел этот фильм.

Центральная линия фильма видится в том, что главный герой, при полной абсолютной моральной измене, не совершает измены физической, на уровне гениталий. «Евонная» баба, совершая как раз генитальную измену, наоборот, приходит к укреплению своих чувств, оставаясь верной каждую секунду. Воображаемая измена выходит аморальнее настоящей.
Ну и еще кино о том, как, кто и каким образом получает удовольствие, насколько разные эти пути могут быть и нужен ли еще кто-то для этого.

Другие под-линии. Герой и героиня аккумулируют свои разногласия на двух расхожих моделях понимания счастья, один считает, что для того, чтобы счастливо жить, нужно долго и упорно работать и самореализовываться, другая говорит, что надо убежать в лес и только там можно быть счастливой.
Есть друг главного героя, который живет как киноперсонаж, чем-то похож на Кустурицу внешне и поведенчески: бухло, наркотики, бабы, жизнь как в кино – вот его счастье, но при этом, когда он него требуют снять кино настоящее, у него это не совсем выходит.
Директор фирмы, где работает главный герой, - бонвиван, любит самые сливки, ест свинину за сто долларов, пьет лучшее вино, считает, что метнуться бизнес-классом на другой конец света – вот это круто, так и надо. Но деле выясняется, что весь этот культ потребления ему пофигу, тк у его жены рак.

Мы таким образом получили несколько уровней сочетаемости реальной реальности и виртуальной реальности.

Есть ведь запредельный чувак – шаман. Ему дают виртуальную штуку, мол, сотвори с ней гениальное, он ей не пользуется, у него и так шаманское сознание, ему чтобы попасть в свою реальность, достаточно капнуть чего-то в стакан, а с очками он не может создать ту реальность, которая его удовлетворяла бы.

И совсем отдельно стоящий персонаж. Инструктор по йоге с говорящим именем Говиндас, хоть и носитель эзотерики и всяких неземных знаний, тут он - самый реальный, самый морально устойчивый, несмотря на то, что о нем говорят. Собственно, ему и принадлежит ключевая фраза в фильме: «Эй, нас здесь двое».

Хоп, оказывается, что все в кино строили свою личную реальность, не ощущая в ней других, предполагая и как бы рассчитывая на то, что другому человеку может понравиться та реальность, которую они несут в себе.

Да, конечно, в фильме даже рядом не было Тома Харди, постановка проблем была самоочевидна, и все эти проблемки растеклись по фильму, разработка их была неглубокая и развернутого исследования нет, фильм не комичный, а довольно грустный, цинизма можно было бы и больше дать, но некоторое симпатичное послевкусие у меня случилось. Это как сервис в Фейсбуке, который напоминает, когда у твоего друга день рождения и намекает «не забудь поздравить его». Я вспомнила те времена, когда мы и так наизусть знали все эти даты и заодно телефонные номера.

Полуоткрытое полуписьмо Бенджамену Дикинсону с вопросами, на которые он никогда не ответит

Полуоткрытое полуписьмо Бенджамену Дикинсону с вопросами, на которые он никогда не ответит

П.И.Филимонов

Что мы знаем об отношениях, какими их показывают в кино? Прежде всего то, что, пытаясь угнаться за принцессой грёзой или там принцем на белом коне, мы неизбежно теряем то, что у нас есть, чтобы потом красиво, но безнадежно об этом жалеть. На этом строятся или строились сюжеты такого гигантского количества фильмов в истории мирового кинематографа, что со счёта сбились не только мы, но и умы, гораздо более нашего математически настроенные.

Что может прибавить к этому нашему знанию новый фильм, снятый об этом же и на ту же тему? Тихим голосом, почти беззвучно вынуждены сказать – читайте по губам – ничего. Несмотря на то, что потенциал у фильма, незамысловатый, но имелся. Бенджамин Дикинсон снял фильм «Возможности управления», прежде всего, для себя любимого. Главную роль исполняет он же. Автора сценария легко угадаете сами. Фильм снят с претензией на высокое искусство – в чёрно-белой гамме, в которой иногда вдруг проступают цветные фрагменты девушки, в которую влюблён главный герой. Или её проекции, которую тот же самый главный герой конструирует при помощи супер-буперных смарт-очков, тестированием возможностей которых он и занимается большую часть фильма. Вот отсюда и можно было бы выкрутить что-нибудь поинтереснее обычного набора банальных штампов и избитых истин. Как-то подвязать извечную историю о том, что мы влюбляемся всегда не вовремя и не в тех, в кого надо, к этим самым новым технологиям. И выворотить из всего этого новый, как сказали бы англоязычные любители научной фантастики (да и не только её) twist в бесконечно предсказуемом и тысячи раз просмотренном сюжете. Но нет. Бенджамин Дикинсон выше этого. Он просто снимает себя в роли красивого, но мятущегося работника рекламного агентства. Да и почему нет, собственно? Если чуваку дали денег на кино, (аж третий фильм автора, как поведал нам всезнающий IMDb), то есть, дали уже в третий раз, то к чему заморачиваться, зачем изобретать велосипед. Можно просто красиво подать всем известное блюдо, классика не стареет, стейк всегда будет иметь свою устойчивую аудиторию, не одними только инновациями живо человечество.

Неа, Бен. Сорри, чувак. Может быть, тебе не объяснили, но кино – это всё-таки не кулинария. Законы немножко другие, классические рецепты, приготовленные под классическим же соусом, окей, немного обесцвеченным современными технологиями, не слишком проканывают. Извини ещё раз. Не то, чтобы скучно, чего нет, того нет. Смотрится динамичненько, хотя тёлок мог бы найти и покрасивше. Особенно эта, которая эротическая мечта главгероя. Всё понятно, на вкус и цвет, и всё такое. Но как-то на наш обывательский взгляд, на эротическую мечту она не слишком тянет. Но, впрочем, какое наше дело, это же не мы умеем выбивать бабки на кино. Умели бы, так и снимали бы своих эротических мечт в главных ролях, а не сидели бы тут.

Не скучно, Бен, нет. Просто после просмотра хочется задать тебе неизбежный вопрос – зачем. Вряд ли с этих бабок ты как-то существенно обогатился. Вряд ли ты мог серьёзно рассчитывать на фестивальный успех – продукция твоя даже не вторична и не третична. Прости, но это материал какого-то четвёртого уровня. Вряд ли ты сам не видел сотни фильмов на ту же тему, не читал сотни книг, обсуждающих эту же проблему мужской (в нашем с тобой случае, хотя это совершенно не принципиально) половины человечества. Навскидку - "Ася" Тургенева, о котором ты, думаю, никогда ничего не слышал. Зачем, Бен? Зачем ты снял этот фильм? Просто чтобы показать, как круто ты умеешь выстраивать чёрно-белый кадр? Чтобы показать, как интересно ты умеешь страдать в этом самом чёрно-белом кадре, закидываясь всё увеличивающимся количеством таблеток? Чтобы лишний раз пропедалировать тему о том, что общество потребления не выпускает нас из себя даже тогда, когда мы-таки уже собрались соскочить с его финансовой иглы? Или есть какой-то ещё ответ на этот вопрос, который знаешь только ты, Бен, и которым поделишься лишь с теми из зрителей, кто распознает хитрые коды, заложенные в твоём не сказать, чтобы ужасном фильме, который, тем не менее, безжалостно и впустую сожрал полтора часа моей жизни?

Можешь ли ты лучше, Бенджамин? Не уверен, что я хочу знать ответ даже на этот вопрос.