Возвращение блудного отца

Возвращение блудного отца

(«Ага», реж. Милко Лазаров, Болгария-Германия-Франция, 96 мин.)

В сущности, фильмы модного в последнее время жанра этнодрама снимать куда как легко. Поехал куда поэкзотичнее, нанял (видимо, задёшево) местных актёров – а даже и не обязательно актёров, потому что кто их там разберёт – и, в общем, всё. Дело готово. Актёры говорят на местном языке, что уже потенциально делает фильм непохожим и экзистенциально значимым. На сюжет особенно заморачиваться не нужно, с сюжетом есть два равноудалённых варианта. Это может быть что-нибудь классически западное, просто перенесённое на этно-почву и обретающее от того новые смыслы (что-нибудь типа «Кармен» всегда работает). Либо типичные для этно-драмы поиски своей идентичности, возвращение и припадание к корням. Всё это дело по вкусу приправляется этномузычкой – и вуаля.

Только почему-то на выходе получаются очень разные вещи. Можно использовать все вышеизложенные ингредиенты и получить вполне достойное произведение, как вот недавний колумбийский фильм «Перелётные птицы». А можно быть как Милко Лазаров.

При том, что снято очень красиво, но это вообще характерная особенность всех этно-фильмов. Уж если профессионал своего дела, выезжая на экзотическую натуру, не найдёт там красивых кадров природы, ему вообще сложно думать об успешности в профессии.

Где-то далеко-далеко на красивом заснеженном севере живёт пара, уже достаточно пожилые муж и жена, представители какого-то из народов Севера. Какого конкретно, в фильме «Ага» (ударение, на всякий случай на первый слог, это имя) не называется, но это правда совершенно для сути фильма неважно. Живут такие в единении с природой, в поте лица добывают хлеб свой и всякое. И всё бы хорошо, но есть у них две проблемы. Во-первых, когда-то, судя по всему, достаточно давно, они поругались со своей дочерью Агой вплоть до того, что та ушла из дома. Или как раз и поругались из-за того, что та патриархальному укладу объединённых с природой родителей предпочла разрушающую душу (ну и тело, до кучи) западную цивилизацию с её сомнительными ценностями. Страна, в которой происходит действие «Аги», тоже не называется, это может быть и Аляска, и Канада, и Россия, официального языка поработившей народы севера цивилизации в фильме не звучит, то есть присутствует некий обобщающий момент. И ничего о судьбе своей дочери родители не знают, а отец ещё и не хочет знать. Вторая проблема – здоровье жены стремительно ухудшается, она предчувствует свою близкую смерть, вся природа вокруг них тоже как бы намекает.

Дальше понятно. Перед смертью жена берёт у своего упрямого мужа обещание всё-таки навестить отбившуюся от патриархальных устоев дочь, что он в конце фильма и делает. Единственное, ему не приходится изнашивать сорок пар сапог и стирать сорок сороков посохов, пока он её найдёт, с этим всё как-то достаточно буднично и просто. Ну, и сразу финал. Все плачут, все чувствуют свою принадлежность, семья превыше всего, зов предков и так далее. Музычка подкачала, точнее, музыкальный редактор плохо постарался, заканчивается всё какой-то современной классикой. Совсем на титрах уже звучит что-то традиционно северное, но, как мне кажется, его надо было раньше пустить. Может, хоть как-то бы вытащило фильм из той снежной пустыни штампов, в которую он изначально сам себя загнал.

Я очень сочувствую тяжёлой (без иронии) судьбе народов Севера во всех странах, где судьба их тяжела. Отзываться о подобном кино нелестно – это, видимо, очень дурной тон. Но поделать с собой ничего нельзя – единственным достоинством «Аги», пожалуй, являются картинки красивой северной природы, в которые Милко Лазаров упаковал свою банальную историю о скрепах, идентитете и прощении.

Ближний Восток, каким мы его себе представляем

Ближний Восток, каким мы его себе представляем

(«Капернаум», реж. Надин Лабаки, Ливан, 127 мин.)

П.И.Филимонов

Те несколько фильмов из этого региона, которые доводилось видеть раньше, старались уйти от хрестоматийного изображения жизни на Ближнем Востоке, как бедной, после-, а то и во время-военной, суматошной и бесконечно далёкой от нас в нашей, при всех прочих равных, благополучной Европе. Фильм ливанского режиссёра Надин Лабаки, уж не знаю, сознательно от противного или естественно от банального, этого не делает.

В «Капернауме» есть всё, что представляет себе неиспорченный геополитическими знаниями обыватель, когда он слышит словосочетание «Ближний Восток». Бедность, доходящая до нищеты. Грязь и визуально воспринимаемая антисанитария. Дети, брошенные своими родителями и вынужденные существовать самостоятельно. Девочки, продаваемые своими родителями замуж в одиннадцать лет и естественным путём умирающие от этого. Дети, продаваемые посторонними людьми на усыновление. Бытовое насилие самого разного характера. Тюрьма для несовершеннолетних, условия содержания в которой вот прямо точно такие, какие вы себе представили при произнесении словосочетания «ливанская тюрьма для несовершеннолетних». Мечты об отъезде в Швецию, где у тебя «будет своя комната, куда нельзя будет входить без моего разрешения». Думаю, что и слово «Капернаум» использовано в названии фильма не в качестве библейской аллюзии, а в качестве французского сленгового термина со значением «хаотическое нагромождение вещей», или, иначе, просто «хаос», поскольку языком лингва франка в Ливане, насколько я помню, является как раз французский. Впрочем, библейская отсылка, если она там есть, тоже по-своему интересна.

Двенадцатилетний Зейн уходит из дома, где родители не слишком обременяют себя заботой о детях, и устремляется в более-менее одиночное плавание по волнам ближневосточной жизни. За это недолгое плавание он успевает нахлебаться этой жизни вполне достаточно для того, чтобы, уже вернувшись в родительский дом и услышав страшную новость о своей любимой сестре, сорваться и схватиться за нож – да-да, в двенадцать лет. И загреметь в ту самую тюрьму.

Где, если мы принимаем на веру (а в Капернауме без этого никак) версию о библейской аллюзии в названии фильма, с ним, по одной из возможных интерпретаций, происходит чудо, прежде всего, обретения человеческого достоинства и осознания пусть не возможности другой жизни, но хотя бы того, что так, как раньше, продолжаться не может. На этом фильм, в принципе, заканчивается. Что будет с Зейном дальше, зрители могут только догадываться. Думаю, что можно пожелать ему исполнить не его заветную мечту и оказаться-таки в обетованной Швеции – забавная пертурбация сама по себе – где он, возможно, обретёт некоторое успокоение и сможет хоть ненадолго побыть обыкновенным ребёнком, который должен играть в игры и игрушки и не должен заботиться о своём пропитании.

Еле удерживаясь от того, чтобы удариться в политические высказывания, всё же посоветую посмотреть этот фильм, например, противникам иммиграции. Вряд ли он хоть в малейшей степени поколеблет их убеждения, просто для того, чтобы они лучше понимали, о чём они говорят. Хотя, конечно, это всего лишь произведение искусства и, быть может, даже чуть-чуть слишком дидактичное и именно в этом смысле просчитанное. Умелая политическая публицистика, если на то пошло. Но на то и умелая, что работает.

Приключения франшизы

Приключения франшизы

(«Мужчины», реж. Герда Кордеметс, Эстония, 96 мин.)

П.И.Филимонов

Режиссёр Герда Кордеметс сняла фильм по популярному в Эстони спектаклю с таким же названием и с теми же исполнителями главных ролей. И фильм, и спектакль, в свою очередь – оба сделаны по франшизе «Квартета И» «О чём говорят мужчины». По самому первому фильму. Поэтому интересно как раз проследить вот эти приключения франшизы, что режиссёры вторичного продукта оставляют, что убирают, что меняют под местные реалии. Достаточно увлекательный процесс. Начнём с того, что убрали одного из персонажей. В эстонской франшизе мужчин – трое. И выяснилось, что, в общем, ничего от этого не теряется, все эти знаменитые квартет-и-шные диалоги вполне раскладываются и на троих. С типажами тоже не всё однозначно. В эстонской версии двое из трёх персонажей – герой Тийта Сукка и герой Маргуса Прангеля представляют из себя один и тот же, если я правильно понимаю это выражение, психотип. Разнообразие героев становится от этого существенно меньше, отчего несколько меньше становится и смыслов, честно говоря. 

В сюжете тоже много изменений, видимо, «Квартет И» не ставит прям жёстких условий по франшизе, и это, как мне кажется, к лучшему. Авторы адаптации имеют достаточную свободу манёвра, чтобы подогнать какие-то вещи под своё видение концепции. Достаточно неожиданно, например, в фильме «Мужчины» появляется неявно продавленная, лёгкая, чуть заметная, но всё же любовная линия. С ней история что-то, безусловно, приобретает, но что-то, точно так же, несомненно, и теряет. Едут герои не на концерт в Одессу, а на никому толком не известный остров Харакасаар спасать от депрессии и возможного самоубийства сына одного из них.

Почти дословно из оригинальной версии оставлены сцена в ресторане с дефлопе, сцена с немцами и сцена с Жанной Фриске, от заманчивого предложения которой отказывается один из персонажей. В роли Жанны Фриске выступает Кармен Кассь. Ну то есть, сама она в фильме не появляется, все роли в вымышленных и гипотетических ситуациях, о которых говорят мужчины, исполняют они же сами плюс ещё некоторое количество приглашённых актёров-тоже мужчин. Но, знаете, мужество Кармен Кассь всё-таки подкупает. Можно же было сослаться на печальную судьбу Фриске и не дать своего согласия на появление имени в таком контексте, хотя вряд ли её, конечно, спрашивали.

В остальном тон фильма «Мужчины» достаточно близок к оригиналу. Такие же смешные до грустного и грустные до смешного разговоры мужчин вокруг кризиса среднего возраста. Такое же понимание, что уходящей первой молодости уже не вернуть, и рефлексировать на эту тему можно уже только со смехом, а второй и не бывает. Такое же умение проговаривать свои комплексы и проигрывать их в различных ситуациях, низводящих их до состояния весёлых, а подчас даже уморительно смешных казусов. Конечно, адаптация смотрится хуже оригинала, тут не поспоришь. Но если мысленно поставить себя на место зрителей, оригинала не видевших, нужно, наверное, признать, что Герда Кордеметс и её мужчины, в целом, со своей задачей справились. Перенесли на эстонскую почву не то чтобы даже культовую российскую комедию, хронологически после «Особенностей национальной охоты», наверное такая культовая была она одна, а умело внедрили в эстонское ментальное поле всё то, чем, собственно, и подкупает нас эстетика (не побоимся этого слова) «Квартета И» - этих вот самых смешных разговоров о грустном, этого вот самого умения шутя затронуть достаточно скользкие, а местами так и неприятные даже темы. Интересно, будет ли продолжение.

Когда я умер, не было никого

Когда я умер, не было никого

(«Прости, ангел!», реж. Кристоф Оноре, Франция, 132 мин.)

П.И.Филимонов

Снова хочется много говорить о людях, которые где-то там переводят названия иностранных фильмов на русский язык, но, наверное, не буду – во-первых, они меня всё равно не слышат, во-вторых, даже если бы и слышали – им всё равно всё это божья роса, в-третьих, в случае этого фильма, например, его эстонское название, являющееся калькой с оригинала, выглядит ещё более неуклюжим. Дело, в общем, не в этом, и это совсем не главное.

На наших экранах – гей-драма в чистом виде, и, если нынешняя политическая ситуация и дальше будет развиваться так, как она развивается, возможно одна из последних подобных на наших экранах на многие годы вперёд.

Тем обиднее, что, кроме уже никого не шокирующих подробностей быта, ничего экстраординарно интересного фильм Кристофа Оноре нам не предлагает. Есть известный парижский писатель Жак, чуть под сорок, изнурённый жизнью вообще, беспорядочными половыми связями в частности, и обнаруженным у него СПИДом конкретно. Есть красивый бретонский мальчик Артюр (как Рембо, что ему несколько раз в течение фильма говорят самые разные персонажи, видимо, для режиссёра это символичный факт, а как-нибудь более элегантно сообщить об этом зрителю он не в силах), который просто любит жить – а что ещё и любить-то в двадцать два года, когда ты красив и самую капельку ироничен ровно настолько, что тебя хотят примерно сто процентов людей, встречающихся на твоём жизненном пути, независимо от их возраста и пола. И вот они встречаются, и между ними возникает не то просто страсть, не то что-то посерьёзнее. Притом что один из них вроде бы как, толком этого и не хочет, а второй однозначно хочет, но его как бы не слишком спрашивают. И это примерно обратно противоположное относительно того, что вы подумали. В том смысле, что хочет как раз Артюр, а Жаку вроде как и не слишком это надо, Жак больше поглощён жалостью к себе, на фоне развивающейся болезни.

Ну что? Люди встречаются, люди влюбляются, только не женятся, как в классической композиции, а, скорее, умирают. Истина избитая и многосотлетняя. Фильм «Прости, ангел!» в этом смысле напоминает любой французский фильм про любовь на фоне Парижа, от каких-нибудь «Мужчины и женщины» до «Питера ФМ» включительно – и я в курсе, что он не французский и не о Париже. Ясно, что Жак обречён, и точно так же ясно, что Артюр будет его вспоминать всю свою оставшуюся жизнь, с разными оттенками грусти, а в какой-то момент, быть может, снимет фильм об их романе. Но, в общем, честно говоря, скорее, ещё один из, чем the фильм. Можно в очередной раз посмотреть на красивых людей на фоне красивого города, посочувствовать их недолгому веку и – тоже мимолётно и как-то поверхностно – погрустить за их счёт. Нельзя понять что-либо новое о любви, смерти и вечности. Всё многократно пересказано и перетанцовано десятки, если не сотни раз. В неравной по возрасту паре всегда один из партнёров умирает раньше другого. Не от СПИДа, так от старости. Соответственно, один из партнёров всегда чувствует отношения острее и болезненнее, чем второй. А второй – ощущая эту болезненную недосказанность своего вроде бы более взрослого партнёра – тоже понимает, что всё не так ладно, понимает, что что-то идёт не так, но не может себе объяснить, что именно, потому что он молод, и первый раз в Париже, и вся музыка не обязана быть грустной.

И как-то так всё и есть, никаких неожиданностей не происходит, любовь ходит рука об руку со смертью, счастье мимолётно, несчастье протяжённо. Как будто мы этого не знали. Нам лишний раз напомнили, мы лишний раз убедились. Красивый саундтрек, баттхёрт для гомофобов. Ну пусть хоть так.     

Любовь и другие недосказанности

Любовь и другие недосказанности

(«Лабиринты прошлого», реж. Асгар Фархади, Испания, 132 мин.)

П.И.Филимонов

У каждого человека, интересующегося кино, за жизнь образуются любимые режиссёры. Они могут меняться, некоторые фигуры могут пропадать из их числа, другие, новые, имена могут пополнять этот список, но, как правило, в любую данную минуту времени в этом списке присутствует пять-шесть фамилий, пожалуй, не больше. Это те люди, на новые фильмы которых ты пойдёшь с закрытыми глазами, не читая ни рецензий, ни аннотаций, это люди, относительно которых ты уверен, что они в любом случае не обманут твоих ожиданий и покажут тебе примерно то, ради чего ты и шёл в кино в этот конкретный раз. Ты более-менее знаешь, какой эмоции ожидать – и ты получаешь её. С вариациями, с изменениями, с уступками, иногда чуть более концентрированно, иногда чуть менее, но они тебя не обманывают. Поэтому и держатся в этом списке.

Асгар Фархади входит в этот список для меня лично. И в своём новом фильме, сделанном на испанской почве и с испанскими актёрами, он снова меня не обманывает, он снова даёт мне то, что в своё время наркотически вошло в меня в «Разводе Надира и Симин», и вызвало мою личную зависимость от Фархади.

Фильмы Фархади – всегда о любви, но удивительным образом они всегда о любви закончившейся, прошлой, ушедшей. Они исследуют те следы, те отпечатки, те отсветы, которые отбрасывает эта ушедшая любовь на оставшиеся после неё развалины былых любовников. Ну потому что банально любовь уходит, а жить дальше всё равно как-то надо, слишком рационален наш век, слишком испорчены бытиём люди, чтобы заканчивать его, когда оно теряет значительную часть своего смысла. И мало того, что надо жить, в каком-то количестве случаев надо ещё так или иначе продолжать общаться со своей бывшей любовью, с тем человеком, история о котором – или история о прежних отношениях с которым – у Фархади всегда остаётся за кадром. То ли это происходит от его мусульманской скромности, то ли просто в силу особенностей дарования, но Фархади никогда не говорит прямо, никогда не углубляется в подробности чувств и историй, объединяющих его главных героев. Да и не надо это. Как жизнь наша полна умолчаний и недосказанностей, понятных безо всяких слов, так и фильмы Фархади не уходят от неё далеко. Почему и привлекают совершенно магическим образом.

Да и посмотрите, в конце концов. Бывших любовников в «Лабиринтах прошлого» играют Пенелопа Круз и Хавьер Бардем. В жизни состоящие в браке. Вроде бы простой ход, но очень действенный. Там тебе и химия, и физика, и эта самая бессловесная недосказанность.

Кроме этого, фильмы Фархади можно назвать остросюжетными. Временами он даже чуть ли не ударяется в триллеры, органично вписывающиеся в эти самые нерассказанные истории бывших отношений. Ну и там разные семейные тайны, и всё, что обычно с этим сочетается. И это могло бы вылиться в ужаснейший мелодраматический сериал, если бы проговаривалось от и до. Вполне можно себе представить какую-нибудь хоть латиноамериканскую, хоть ту же испанскую теленовеллу с тем же сюжетом, где вся история Лауры, Пако и Ирены повторялась бы многими персонажами по многу раз, обильно поливалась бы слезами и украшалась страстным заламыванием рук. Но к счастью, у Фархади хватает таланта не споткнуться на этом узком мостике, и зрители достраивают то, что каждому из них нужно, самостоятельно. И мы не говорим всё до конца. А зачем, в конце концов, говорить, если и так все знают? «Все знают» - оригинальное название фильма, мы, к сожалению, снова вынуждены говорить о странном словотворчестве людей, переводящих иноязычное кино на русский язык. Откуда взялись эти лабиринты? Что за лабиринты? Кто им сказал, что так благозвучнее? Ну да ладно, это всё мелочи. И уж не блистательный Асгар Фархади в них виноват. У него-то как раз всё в порядке.    

Единственный выход -это саморазрушение

Единственный выход -это саморазрушение

 («Три дня в Кибероне», реж. Эмили Атеф, Австрия-Германия-Франция, 112 мин.)

П.И.Филимонов

У русскоязычных переводчиков этот фильм имеет альтернативное название «Три дня с Роми Шнайдер». При всей топорности послания – потому что ну это просто привязка к теме, и название, из которого понятно, о чём идёт речь – оно, конечно, объясняет досужему зрителю, что именно ему придётся смотреть. И это второе название не обманывает, оно очень так плавно вводит зрителя в курс дела.

Роми Шнайдер покончила с собой (по одной из версий) когда мне было семь лет. Кажется, ни одного из фильмов с её участием при её жизни я не видел. Поэтому опираюсь точно на те же легенды, что и все остальные. Что мы знаем про Роми Шнайдер? Мы знаем, что это была австрийская актриса, которая сыграла императрицу Сиси, от каковой роли потом пыталась всю её сознательную жизнь откреститься. Что у неё был роман с Аленом Делоном, завершившийся, по большому счёту, ничем, как, наверное, и могут завершаться все романы с Аленом Делоном (не то, что бы мы пробовали, просто предполагаем). Что она, по общеустоявшемуся мнению, была одной из самых красивых женщин Европы своего времени – и умерла крайне загадочно. Одни говорят, что самоубийство, другие говорят, что сердечная недостаточность. Стала легендой и ушла туда, куда обычно все легенды и уходят.

И, как кажется, фильм «Три дня в Кибероне» - именно о том, как становятся легендами. Фильм, по большому счёту, основан на последнем прижизненном интервью Роми Шнайдер, которое она дала на этом французском курорте немецкому журналу «Штерн». Где внезапно разоткровенничалась, по причинам, которые немного приоткрываются в фильме. По мнению режиссёра, конечно.

Мы же, простые обывательские зрители, видим женщину, ещё невероятно красивую, хотя уже однозначно не первой молодости – а лучшие из нас ещё способны увидеть за исполнительницей главной роли Мари Боймер настоящую Роми Шнайдер, такой, какой мы её, уж там к счастью или к сожалению, совсем не знали – женщину, которая на протяжении примерно ста минут экранного времени из ста двенадцати занимается саморазрушением. Врачи велели ей не пить, так она, естественно, пьёт. Врачи рекомендовали ей не курить – так кого и когда это останавливало. И дело даже не в распитии алкогольных напитков и не в курении сигарет. Роми Шнайдер не была бы Роми Шнайдер, если бы она не делала с собой всё то, что она делает на протяжении фильма. Довольно типичная штука для представителя так называемой творческой профессии – уничтожать себя, делать всё, что может привести к твоей собственной физической смерти ради мимолётных и иллюзорных моментов творчества, замешанных именно на этой финальной энергетике. Роми Шнайдер не может объяснить журналисту, почему она живёт так, как она живёт. Мы это вроде бы как понимаем, но объяснить тоже не смогли бы. Зачем надо пить и не спать ночами? Зачем надо стремиться к собственным детям, но, в то же время, делать всё, чтобы не было никакой возможности с ними состыковаться? Во всяком случае, в этом реальном мире?

И, если вкратце суммировать, весь этот очень грустный фильм как раз именно о саморазрушении. О том, как красивая женщина, застрявшая в представлениях о себе как об актрисе одной роли, не находит никакого лучшего варианта, кроме как двигаться в сторону самоуничтожения – от невостребованности, от неустроенности, от невозможности выглядеть наружу так, какой она выглядит внутри себя.

И сделать ничего нельзя. Потому что в 1982 году Роми Шнайдер умерла. Скорее всего, покончила с собой. После этого фильма в другое верится с трудом. Ну и легенды тоже примерно так и творятся.