Бежит матрос, бежит солдат, стреляет на ходу

 

Бежит матрос, бежит солдат, стреляет на ходу («Наполеон»/“Napoleon“, реж. Ридли Скотт, США-Великобритания, 158 мин.)

П.И.Филимонов

Для классического байопика нужно выбрать точку отсчёта. В том смысле, что нужно определить, что будет двигать вашим главным героем, являться мерилом и определением всех его поступков, от чего он будет плясать и к чему вернётся в конце. Типа роузбада. И во многом именно определение этой точки и влияет на авторский уклон того или иного байопика. Потому что какие-то подробности жизни персонажа, а особенно такого известного, как Наполеон, более-менее известны всем.

Ридли Скотт выбирает Жозефину. Он, конечно, далеко не первый, и, скорее всего, не последний, кто, рассказывая о жизни Наполеона, поступает именно так. Это одна из распространённых призм, сквозь которую можно рассматривать жизнь этого незаурядного человека. Можно говорить про его военный гений, про корсиканскую вспыльчивость и любвеобильность (в которой, например, Скотт ему, по сути, отказывает), про жажду власти и склонность к тирании. А можно говорить про Жозефину. И то, и другое, и третье, и восемнадцатое будет верно. Большие личности – они потому и большие, что их можно рассматривать с самых разных сторон.

У Ридли Скотта получилось какое-то очень дырявое, в смысле, фрагментарное, полотно. Потому что он практически опускает всё, что в жизни Наполеона не было связано с Жозефиной. Ну или показывает эти неважные для него фрагменты как-то очень вскользь, впроброс, вне фокуса. Кто-то что-то орёт, кто-то куда-то бежит, кто-то куда-то стреляет. Был он простым корсиканским капитаном – раз - и уже генерал – раз - и уже первый консул – раз – и император. Ненужные куски вырезаются, всё происходит плавно и само собой. Пока Жозефина с ним, всё остальное даётся ему и режиссёру легко. Даже когда она заводит любовников, она всё равно с ним, потому что любовник, может быть, и лучше Наполеона в постели, но у любовника отсутствует эта харизма маленького капризного мальчика, который вцепился в свою любимую игрушку-Жозефину мёртвой хваткой, и может дать её поиграть другим детям в песочнице, но если вдруг не дай бог эти другие дети вздумают унести игрушку домой, наш крепыш налетит на них коршуном, помакает головой в песок и методично, до полусмерти, изобьёт.

Таким мальчиком показывает Наполеона Хоакин Феникс. Сложно отрицать актёрский талант Феникса, да и задачу ему, наверное, ставил всё -таки Ридли Скотт, и кажется намеренным ходом, что Наполеон в этом фильме лишён какого бы то ни было величия. Когда он выступает перед армией ли, перед Конвентом ли, и вроде бы говорит правильные вещи, вещи, которые осели в веках и зафиксировались в учебниках истории, всё равно складывается впечатление, что он произносит почти первое, что приходит в голову, а приходят туда порой довольно странные вещи, потому что в голове его не так уж много места для чего бы то ни было, кроме Жозефины.

Но и с Жозефиной не так всё просто. Опять же, это то, что считал я с того, что мне показали Ридли с Хоакином, но это не любовь. Это какая-то скорее одержимость, зацикленность, отчасти маниакальность – маниакальность, сосредоточенная на одной женщине. Поэтому даже не удивительно, что чудесами монтажа Ридли Скотт даёт понять, что Наполеон проиграл Ватерлоо именно в силу того, что незадолго до этой битвы Жозефина умерла. Не для кого было напрягаться, некому было доказывать. Мотивации у этого человека не осталось.

Думаю, что это возможный взгляд на историю, очень человеческий взгляд на историю, но всё-таки слегка однобокий взгляд на историю. И от прокатной версии фильма остаётся ощущение фрагментарности и лёгкой недоделанности. Как будто монтажёры, в качестве ключевых точек, оставили батальные сцены – слегка отдельно – оставили сексуальные сцены – слегка отдельно – а между ними насовали порезанное ассорти из того, что оставалось.

Существует, конечно, и авторский четырёхчасовой директорз кат. Не то, что я рвался бы его посмотреть, но, возможно, там и связности больше, и мысль Скотта выражена как-то отчётливее. И Феникс не такой комичный. Хотя это как раз не минус.

 

О важности гробовых

 

О важности гробовых («Уроки Благи»/ «Урочице на Блага», реж. Стефан Командарев, Болгария-Германия, 114 мин.)

П.И.Филимонов

Есть такой отдельный сюжет фильмов, довольно популярный в последнее время, когда одинокая пожилая женщина в поисках дохода вступает на путь криминала, и ничего ей за это не бывает. Чаще всего подобные фильмы решаются в комедийном ключе, и бабушки начинают заниматься выращиванием и/или продажей наркотиков. В фильме болгарского режиссёра Стефана Командарева всё похоже, но немного по-другому.

Учительница на пенсии Блага Наумова попадается на удочку телефонных мошенников. Их схема немного удивительна, но в постсоциалистическом пространстве чего только не бывает. Ей звонит человек, представляющийся инспектором полиции, и говорит что-то примерно в таком духе, что преступниками готовится взлом её квартиры и, чтобы уберечься от потери денег, которые она, конечно же, хранит в шкафчике наличными, ей нужно сбросить их в пластиковом пакете с балкона, после чего сотрудники полиции заберут их на хранение и потом, после поимки преступников, вернут в целости и сохранности. Деньги эти не просто деньги, а так называемые «гробовые» её недавно умершего мужа, которые она планирует потратить на организацию его могилы и изготовление памятника.

Так что когда Блага понимает, что её обманули, у неё остаётся крайне мало времени, чтобы восстановить свои финансы, потому что директор кладбища – тот ещё коррумпированный жук, и норовит постоянно поднять цену и торопит Благу с оплатой. Потыкавшись в поисках легального заработка и поняв, что, в силу возраста, никто не хочет брать её на работу, Блага решается совершить опасный зигзаг и нанимается курьером к тем самым мошенникам, от которых пострадала.

Ничего комичного в «Уроках Благи» нет, это, скорее, история отчаявшейся женщины, история о том, как в нашем пост-совковом пространстве всё устроено так, что минимально социально защищённые категории населения не могут в легальном поле сделать ничего, чтобы эту свою защищённость хоть как-то повысить. И немного о том, что обещание, данное ей то ли себе самой, то ли покойному мужу, становится для неё настолько обязательным к выполнению, что из-за него можно не только пойти на преступление, но и потерять некоторое количество человечности и любви к людям.

«Уроки Благи» выдвинуты Болгарией на «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке, но что-то мне подсказывает, что они его не получат. Не потому, что это плохое кино, оно не плохое, но и не хорошее, если уж оценивать его такими общими категориями, а ещё и потому, что вот эти проблемы нашего (или почти нашего, потому что жизнь в Болгарии, показанная в этом фильме, всё-таки существенно хуже и беднее эстонской) сегмента Европы вряд ли хоть как-то отзовутся в так называемых странах первого мира. Его стоит (если стоит, что не факт) посмотреть в первую очередь для расширения киногеографии, для того, чтобы увидеть и лишний раз убедиться, что нормальное смотрибельное кино – не без морали, подпирающей историю, могут снимать сейчас практически в любой стране Европы.

Впрочем, чтобы не звучать слишком уж снобистски, скажу, что финальный твист «Уроков Благи» достаточно неожидан и ощутимо переворачивает представление о заглавной героине, которое складывается до тех пор на протяжении всего фильма. Пользуясь банальностью поговорочной морали, можно сказать, что «с волками жить, по-волчьи выть» и что в мире новой Европы каждый сам за себя. И даже в семьдесят лет можно ещё оказаться сильным звеном в этой пищевой цепочке.

Любовь против алкоголя

 

Любовь против алкоголя («Опавшие листья»/”Kuolleet lehdet”, реж. Аки Каурисмяки, Финляндия-Германия, 81 мин.)

 

П.И.Филимонов

Одна финская деятельница культуры широкого профиля, выступая с необязательной речью перед официальной премьерой, сказала, что «Опавшие листья» - это четвёртый фильм трилогии Каурисмяки о рабочем классе. И удивляться тут не приходится, Каурисмяки вообще не предполагает удивления.

Финский живой классик в прекрасной форме. «Опавшие листья» - это классический Каурисмяки, персонажи колоритны и разговаривают так, что их хочется цитировать («Я трезвый, как народный судья», например). Длинные кадры, когда никто ничего не говорит, а просто не мигая смотрит в камеру, иногда бывают гомерически смешны, время в «Опавших листьях» остановилось где-то на семидесятых – времени молодости режиссёра – и, несмотря на всю русско-украинскую войну, о которой надрывается радио – создаётся полное ощущение, что никакой современности нет, что мы в том Хельсинки, где все кабаки похожи на таллиннский бар «Валли» или на безвременно покинувший нас тартуский «Юмарлауа».

Все мужские персонажи Каурисмяки в этом фильме пьют. Не просто даже пьют, а бухают, нарезываются, заливают харю, подойдёт любой приличный или неприличный синоним. Ни от какого не от отчаяния, ни от какой не от безысходности, а просто потому, что таков их образ жизни. Можно, конечно, копаться глубже и рассуждать о том, что трезвым эту жизнь воспринимать не слишком получается, но зачем же мы будем это делать, если сами герои Каурисмяки об этом не задумываются? Они просто так живут, неделю работают, а в выходные прибухивают. И по вечерам прибухивают. И на работе иногда тоже. И их тогда увольняют с работы, что не останавливает их в их желании прибухнуть.

В промежутке между прибухиванием мужские персонажи Каурисмяки знакомятся с его женскими персонажами. Если все его мужские персонажи (в этом, но не только, фильме) в той или иной степени алкоголики, то все его женские персонажи (в этом, но не только, фильме) – в той или иной степени одиноки. Мужские, опять-таки, тоже, но у них есть спасение – означенный алкоголь. Женщинам сложнее. Поэтому мужские персонажи «Опавших листьев», скорее, комичны, а женские – скорее, трагичны.

И вот двое таких людей находят друг друга (их любовные диалоги уморительны, в особенности с учётом того, что всё это произносится ими с крайне серьёзными лицами), и тут начинается главный конфликт «Опавших листьев». У женщины не очень хорошие отношения с алкоголем – от алкоголизма умерли её отец и брат. У мужчины (великолепный Мартти Суосало) очень хорошие отношения с алкоголем, он не готов расставаться с ним ради этой женщины. Но к женщине его тоже тянет.

Оставим интригу звенеть на этой высочайшей ноте. Кто же победит, любовь или алкоголь? Или, что маловероятно, может быть, они смогут как-то договориться и объединить усилия?

Как не писал только ленивый, «Опавшие листья» - фильм, полный надежды. Если, по вашему мнению, в мире вокруг и в вашей конкретной частной жизни не осталось ровным счётом ничего приятного, если вас тошнит от слов «всё будет хорошо», а третья мировая вот-вот постучится в вашу дверь с предложением поговорить о боге, посмотрите это кино.

Или выпейте и идите петь в караоке. Или совместите. И где-то в глубине самого длинного тоннеля в далёких Альпах какой-нибудь не слишком трезвый шахтёр зажжёт одну маленькую спичку.  

Ты питала пристрастье к люля и к финикам

 

Ты питала пристрастье к люля и к финикам («Прошлые жизни»/“Past Lives“, реж. Селин Сонг, США-Южная Корея, 105 мин.)

 

П.И.Филимонов

Довольно много критиков в самых восторженных тонах отзывалось и отзывается о дебютном фильме Селин Сонг про прошлую любовь. Не сказать, что я прямо разделяю все восторги, но, как минимум, я понимаю их природу и причину.

Давным-давно в Южной Корее мальчик с девочкой дружил, мальчик дружбой дорожил. Девочка тоже дорожила, но чуть меньше. Хотя, с другой стороны, именно девочка эту дружбу и инициировала, признавшись маме в том, что мальчик – её краш. Мама девочки готовила семью к эмиграции в США, так что, чтобы задобрить девочку и в зародыше облегчить возможные страдания, даже организовала дочери первое свидание.

Потом они расстались, девочка уехала в США и не вспоминала про мальчика. Потом вспомнила и какое-то время они активно переписывались. Потом девочка слилась второй раз, под тем предлогом, что общение с мальчиком мешает ей самореализовываться и сосредотачиваться на карьере.

Потом мальчик всё-таки доехал до Нью-Йорка, но дело осложнилось двумя маленькими проблемками. Во-первых, с их первого свидания прошло двадцать четыре года. Во-вторых, в промежутке девочка успела выйти замуж.

У фильма вот такая длинная завязка, которая, собственно, и подводит нас к существу рассматриваемой проблемы. Есть два стула, то есть, конечно, человека. Есть девочкина старая любовь, которая, как известно, не ржавеет и лучше новых двух и всё такое, при этом она понимает, что прошло много времени, изменились и мальчик, и она, и хоть что-то их всё равно связывает, это несомненно, но можно ли это что-то назвать влечением и насколько оно всепобеждающе? И есть девочкин муж, который разделяет с ней образ жизни, более-менее привычки и вкусы и даже профессию, хотя почти ни фига не говорит по-корейски и не может удариться с ней в общие воспоминания детства. И как будто с мужем у девочки всё в порядке, никакого там кризиса в отношениях или взаимного охлаждения вроде как не происходит. С учётом того, что прям безумной страсти тоже никогда не было. Так её и с мальчиком тоже не было, какая может быть безумная страсть в двенадцать лет.

И вот что девочка выберет. То есть, даже не так. Что девочка выберет, более-менее понятно. Скорее, вопросы режиссёрки сводятся к тому, что она потеряет, совершив этот очевидный выбор, вернее, не совершая выбора, потому что выбор, наверное, предполагает некие активные действия. К тому, можно ли провернуть назад фарш и войти второй раз в одну и ту же реку, особенно если река теперь другая, уже не Ханган, но Гудзон (формально Хадсон, так что ряд букв всё-таки совпадает).

Если серьёзно, это действительно очень интересный вопрос. Можно ли во взрослом возрасте перенестись мозгом, сердцем, любыми другими органами туда, где ты был молодой, где всё для тебя было впервые, и заново ощутить ту первую влюблённость в человека, которого ты ни тогда толком не знал, потому что ну кто там глубоко погружается в отношения в двенадцатилетнем возрасте, ни теперь толком не знаешь, потому что прошло полжизни, а вы так и не общались? Ответ на этот вопрос, конечно, очевидно отрицательный, что не мешает нам испытывать ностальгию именно по этой невозможности и тоску из-за невозвратимости не первого детского краша даже, а вот самого этого ощущения. И даже если нам выкатывают её (возможность) на тарелочке, возьми, попробуй, вдруг сказки случаются наяву, а мечты сбываются с такой же лёгкостью, как у Газпрома, нет, всё равно мы её не используем, не хватаем с этой тарелочки и не бежим с ней сквозь лес или там Центральный парк с развевающимися на ветру волосами (или у кого что осталось), потому что, грубо говоря, институт-экзамены-сессия.

Потому что надо быть реалистами. Даже не то, что надо быть, а просто честнее будет сказать и себе, и окружающим, что вернуться туда нельзя, да и, знаете, не очень-то и хочется. Потому что и правда не хочется. Что не мешает нам по этому поводу грустить. Человек вообще животное грустное.