Любовь во время пожара

 

Любовь во время пожара («Красное небо»/“Roter Himmel“, реж. Кристиан Петцольд, Германия, 103 мин.)

П.И.Филимонов

Немецкий режиссёр Кристиан Петцольд решил снять трилогию о стихиях. Его фильм про воду, «Ундина», мы в своё время в Киноптикуме уже освещали, теперь настало время следующей стихии — стихии огня.

К тому же, в каждом из фильмов ещё идёт речь и о творчестве, герои «Ундины» интересовались архитектурой, в «Красном небе» просто писатель на писателе сидит и писателем погоняет (формально нет, формально писатель в фильме всего один, остальные двое — это его издатель и литературоведка, но литературой сквозит из всеъ щелей этого фильма — и сквозит хорошо, добротно так сквозит). С момента «Паттерсона», пожалуй, не помню другого такого кино, где автор так подробно останавливался бы на творческом процессе пишущего человека.

Два приятеля — молодой, но уже не начинающий писатель Леон и фотограф Феликс приезжают отдохнуть тире поработать в загородный дом родителей Феликса — классическая немецкая «Волшебная гора», только там никто не болеет. Леону нужно закончить рукопись его второго романа, а Феликсу составить портфолио для поступления куда-то там, не очень важно, куда. В доме, как они обнаруживают, уже кто-то живёт, и этот кто-то оказывается милой молодой девушкой Надей, которая какими-то своими путями знакома с мамой Феликса и тоже приехала то ли отдохнуть, то ли непонятно, зачем. Впрочем, она нашла себе летнюю работу в лавке мороженого, так что Леон поначалу считает её не слишком образованной простолюдинкой, которой по всем показателям далеко до утончённого писателя. Что не мешает ему в неё сильнейшим образом влюбиться. Но ему надо писать, ему совсем не до чувств, к тому же, он же — юноша с тонкой душевной организацией, что, понятным образом, усугубляет всё и делает общение на похожей на чеховскую даче ещё сложнее.

А кроме того, в округе начинается сильнейший лесной пожар, так что молодые люди на самое короткое, правда, время, но оказываются отрезанными от цивилизации. И вот один пишет, вторая продаёт мороженое и готовит гулящ, третий тоже влюбляется в местного пляжного спасателя — и нельзя сказать, чтобы у них при этом было всё время мира. Леону надо дописать, пока не приехал его издатель, для которого он снял самый дорогой номер в самом лучшем отеле ближайшего городка, того самого, в котором Надя торгует мороженым. Остальным тоже лучше бы поспешить, хотя они, допустим, ещё сами об этом не знают.

Это то самое классическое кино впечатлений, которое любили французские мастера "Новой волны", кино о любви и творчестве, кино о том, что никто из нас не может знать, что ждёт нас завтра, и никто из нас не знает, кто есть кто, и в какой момент слово, сказанное нами, обернётся нет, не ужасными какими-то последствиями, а просто невыносимым конфузом и унижением. История об эгоизме и его последстсвиях, о неожиданно наступающей смерти, и тем не менее, всё равно история о надежде, которая остаётся до конца — и даже порой позволяет отмотать какие-то вещи назад с целью их переигрывания.

В центре фильма — фигура Леона, достаточно, как нам кажется большую часть истории, нелепого молодого человека, слишком зацикленного на себе и своём писательстве, чтобы замечать хоть что-нибудь из того, что творится вокруг, ровно до тех пор, пока его не тыкают в это происходящее носом. И тогда выясняется, что не так уж всё с Леоном и плохо, что он просто относится к той категории молодых людей, которым жизнь должна сообщать об изменениях прямым текстом, без всяких намёков и умолчаний. Да и как писатель он, оказывается, не безнадёжен, всего и надо то, что немножко пострадать — причём вот правда, совсем немножко.

Стереотипно кажется, что это совсем не немецкое строение истории, всё там основано на полутонах, на жестах, на поворотах головы, не несказанных, скорее, чем на сказанных словах — но это, конечно, стереотипы. Если вот совсем серьёзно, мне кажется, что примерно так и должен выглядеть современный фильм о любви. Без сиропа, но и без безнадёжно чёрных сценариев. Всё возможно, что, пусть чисто теоретически, не может не радовать.