Исторически сложившийся симбиоз

Исторически сложившийся симбиоз («И безвластна смерть остаётся», реж. Стивен Бернстайн, США, 101 мин.)

Если писать про все фильмы гремящего на наших экранах Пёффа, не хватит никакого времени – в том числе и вам их читать. А к тому же, напишем мы про какой-нибудь опус из числа рандомно нами выбранных к просмотру, хоп, а его наши прокатчики как раз и не купят, и смысла вам будет в чтении такой рецензии, что лисе пялиться на зелёный виноград.  Так что пытаемся тщательно отобрать то, о чём мы будем отзываться в зафиксированных источниках. Будем себя ограничивать и дозировать.

Но мимо этого фильма мы по понятным причинам пройти не могли. Фильм американского режиссёра Стивена Бергстайна «И безвластна смерть остаётся» (название осмелился дать я сам, по самому известному русскому переводу Василия Бетаки одного из самых известных стихотворений героя, аллюзией на которое является оригинальное название фильма; если ему суждено выйти в наш прокат, не исключено, что русский вариант названия будет совсем другим) посвящён последним месяцам и даже дням жизни Дилана Томаса. Одного из самых значимых англоязычных поэтов первой половины двадцатого века. Который повлиял, просочился, лёг в основу, сцементировал и прочее. Который прожил тридцать девять лет и умер от алкоголизма. Согласно версии Бернстайна – просто упился до смерти. Что не слишком противоречит официальным источникам.

Это страшный фильм о симбиозе поэзии и алкоголизма. Мне показалось, что он больше про алкоголизм, чем про поэзию, но эти две дурные привычки человечества так тесно связаны друг с другом, так плотно просочились одна в другую, что зачастую стороннему наблюдателю сложно бывает понять, где заканчивается первая и начинается второй. Или наоборот. В некоторых случаях понять это становится сложно и самому объекту единства и борьбы двух этих стихий. Как было в случае с Диланом Томасом. История, если совсем кратко и утрированно, проста до банальности: если бы Дилан Томас не пил, он прожил бы дольше. Но если бы Дилан Томас не пил, он бы не был Диланом Томасом. В итоге выстраивается грустный, но, видимо, справедливый силлогизм: Дилан Томас прожил бы больше, если бы не был Диланом Томасом.

И в общем можно сказать, что фильм Бернстайна – именно об этом. О человеке, который на наших глазах разрушает свою физическую оболочку в тщетных попытках пробраться куда-то, где смерть будет безвластна, где будет молочный лес или что-то ещё, что он искал, но не нашёл здесь. Кажется, что Бернстайн поставил себе именно эту ограниченную задачу, и с ней он уверенно справляется. В отличие от, например, «Паттерсона» Джима Джармуша, в фильме Бернстайна нет попыток препарировать саму природу поэтического творчества, показать, откуда что берётся, откуда в мозгу, разрушенном алкоголем, берутся такой дивной прелести строки. Впрочем, честным ответом на этот незаданный вопрос будет – ниоткуда. Потому что в конце жизни Томас уже практически не писал ничего нового, а только совершал турне по США, подобно рок-звёздам наших дней, объезжая 20-30 городов за 40 дней и собирая почти в каждом из них полные залы, исполняя на публику старые, так сказать, хитовые тексты. Несмотря на то, что уже почти не трезвел. Бернстайн, вместе с исполнителем главной роли Рисом Ифансом употребили свои силы на то, чтобы показать конец великого поэта, конец эпохи, самоубийство посредством употребления алкоголя, не вдаваясь в природу его творчества. Вероятно, в контексте этого фильма, это было и не нужно. Не всегда нужно понимать, как это сделано, если мы имеем счастье просто быть свидетелями тому, что это – сделано. Тем более, в фильме много и часто звучит поэзия Томаса, звучит органично, звучит своеобразным апокалиптическим аккомпанементом к личному концу света. По-другому это назвать нельзя. Есть всё-таки люди, которые действительно не могут жить дальше определённых пределов, с тем, чтобы продолжать оставаться собой. И что им тогда остаётся – только презреть всяческие предупреждения лечащего врача в колоритном исполнении Джона Малковича, и устремиться навстречу своей судьбе, входить в историю ещё и фразой: «Я выпил восемнадцать порций неразбавленного виски. Кажется, это рекорд».

Не пытайтесь повторить это дома.