Его и не было

 

Его и не было

(«Цой», реж. Алексей Учитель, Россия-Латвия-Литва, 94 мин.)

 П.И.Филимонов

Вот и снова приходится обзирать фильмы, не посмотренные в приятном уюте кинотеатра, а заточенные дома на диване. Такое уж время. Впрочем, думаю, что этот фильм в наших кинотеатрах рано или поздно покажут, причём, скорее рано, чем поздно.

Я думаю, что Алексей Учитель в некотором роде чувствует себя причастным ко всей этой музыкальной истории, потому что он одним из первых вывел всех этих чуваков на более или менее мейнстримный уровень в своём дебюте – документальном фильме «Рок», кадры из которого милым самоцитированием мелькают и в «Цое». Я думаю, что именно в силу этого обстоятельства он считал своим внутренним долгом как-то высказаться на эту тему, как-то её развить и попытаться вписать в контекст эпохи и так далее, что, спустя значительное количество времени, является вполне оправданным желанием. Я думаю, что он имел на это полное право.

Более того, я думаю, что он прекрасно себе представлял, что снимает, и что ему будут говорить по этому поводу многочисленные поклонники, фанаты и просто ревнители. Фраза мента, обращённая в самом начале фильма к герою Цыганова «Тебя сейчас фанаты на куски порвут» - мне кажется, тоже, уже чуть менее милая, саморефлексия Алексея Учителя. Я думаю, что точно так же, как фильм Серебренникова «Лето» был не про Цоя, точно так же и фильм Учителя «Цой» - не про Цоя. Собственно, в этом фильме плохой мне показалась ровно одна вещь. Это примерно никак не вытекающий из предыдущего развития событий финал, с похожим на Цоя восточного вида юношей, который просит у героя Цыганова прикурить возле разведённого питерского моста и зачем-то декларативно объясняет Цыганову, а больше, конечно, зрителям, что «Цой-жив». Вот это зачем? Ну ещё, полагаю, можно придраться к тому как и зачем Цыганов говорит по-латышски. Видимо, чтобы подчеркнуть сознательность своего персонажа, его стремление быть с народом своей страны в наступившем ровно через год моменте определения. Только почему-то его латышский ограничивается словами «Спасибо» и «Балтийский пломбир» (кажется). Тут, пожалуй, нужно выбрать – либо трусы, либо крест.

А в остальном, как и «Лето» (сравнения с которым для фильма Учителя, видимо, неизбежны) – это фильм про людей. И он не обязан нести никакой вам исторической правды. Ну знаете вы, что на самом деле водителем того самого злополучного автобуса был вовсе даже этнический латыш, и что никакого гроба он потом в Питер не вёз, и что всё после смерти кумира было совсем не так, и что экс-жена была не Марина, а Марьяна, а сын не Женя, а Саша – ну и что? Знаете – и знайте. Это художественное произведение, о чём Учитель, собственно, нам и сообщает в дисклеймере в конце фильма.

Это, конечно, не про Цоя, а про Цыганова. То есть, про его героя. Цой здесь представлен исключительно как такой бог из машины (в самом прямом смысле этого слова), только функция его - не улаживать и утрясать события, возвращая жизнь в нормальную колею, а ровно противоположные. Труп Цоя является в этой истории макгаффином, вокруг которого крутится весь сюжет, но практического применения которому так и не находят. Это история о том, что теоретически происходит после смерти любого человека такого масштаба. Это история про ощущение себя убийцей – и убийцей кого-то очень значимого, путь не для тебя, но для окружающих тебя людей. Это, в конце концов, довольно типичное роуд-муви, и дорога, как и всегда, здесь показывает, кто есть кто, меняет людей и даже местами выворачивает их наизнанку.

Другое дело, что органика актёра Цыганова не позволяет ему вывернуться наизнанку. И Учителю тоже не удаётся вытащить из него что-либо иное, чем типичный взгляд «искоса, низко голову наклоня» и лаконичные, какие-то пост-хемингуэевские реплики. Но это тоже знаете ли – есть громадное количество людей, которые именно за эту неизменность актёра Цыганова и любят. Точно так же, как есть и те, кто любят Цоя, и хотят, чтобы всё было, так как они представляют в своей любви, а не так, как в своей любви представляет Алексей Учитель.

Ключевой момент фильма – это, конечно, когда Цыганов, уже отпущенный восвояси, перед тем самым разведённым мостом, всё-таки ставит заветную кассету.

Как писал совсем другой поэт, „not with a bang, but with a whimper“. И чем дальше, тем больше это похоже на правду.