Квентин Тарантино и кнопка Undo.

Квентин Тарантино и кнопка Undo.

(«Однажды в Голливуде», реж. Квентин Тарантино, США, 162 мин.)

П.И.Филимонов

В восторженных опусах о «кино нашей молодости» всевозможных шестидесятников я неоднократно читал об их походах на фильм «Чапаев» в разные кинотеатры, в надежде на то, и даже убеждённости в тайном знании о том, что где-нибудь, в каком-нибудь секретном окраинном кинозале, герой гражданской войны возьмёт и выплывет. Сам я, в детстве в который раз наблюдая по телевизору классику советского кинематографа, надеялся, что ну не настолько тупой этот Верещагин, что в четвёртый-то раз он поймёт и уйдёт-таки с баркаса. Опять же, в какой-то параллельной реальности мушкетёры могли бы и успеть в монастырь кармелиток и предотвратить отравление Констанции коварной Маргаритой Тереховой. Бельмондо мог бы успеть дойти до самолёта, пусть даже это означало бы, что морриконевская Chi Mai лишалась бы самого главного подтекста.

Ну и так далее.

Квентин Тарантино делает это для нас. Он вот уже во втором фильме (не подряд, сильно не подряд, предыдущим в этом ряду были, конечно, «Бесславные ублюдки») переносит нас туда, где «пчёлы не улетели, всадник не ускакал», если цитировать ещё одного классика. В той параллельной реальности, которая вот так же легко могла бы быть ни разу не параллельной, а очень даже нашей, зримой и осязаемой, стареющая группа «Битлз» до сих пор собирает стадионы, Российской Федерацией управляют вменяемые и открытые люди, а президентом Эстонии, в которой ношение шляп определённого фасона запрещено законодательно, выбрали чернокожего гея. Тем самым он возвращает кинематографу – пусть на очень короткое время, и трёх часов не наберётся – его изначальную, почти утраченную на данный момент функцию. Он снова приводит нас в фабрику грёз, фабрику желаний, где возможно всё, и ощущение неминуемости наступающего ужаса внезапно оборачивается какой-нибудь хрустальной Одри Хепбёрн, хрустально выводящей Moon River под хрустальную же гитару.

Тарантино в этом фильме поднимается до эпического возвращения к истокам кинематографа – и всего за счёт одного, очень простого приёма, впервые опробованного им в уже упомянутых «Бесславных ублюдках». Казалось бы, имеет место авторский самоповтор, но такого ощущения не остаётся. Видимо, потому, что в «Ублюдках» это решение смотрелось откровенным фарсом, намеренной издёвкой обиженного мальчика над обидевшей его историей. В «Однажды в Голливуде» всё чувствуется по-другому. В новом фильме Тарантино обманывает ожидания зрителя, такого зрителя, который сумел до похода в кино уберечься от спойлеров, но в курсе рассказываемой истории. И обманывает так, что ты получаешь невероятное наслаждение от того, что тебя обманули, и хочешь обманываться так ещё много, много и много раз. А тот факт, что история, лежащая в основе «Однажды в Голливуде» (изо всех сил стараюсь не спойлерить, потому что иначе наслаждение от этого фильма может в момент улетучиться), известна – почему-то так кажется – далеко не всем его потенциальным зрителям, как раз и делает на этот раз авторское допущение тоньше, элегантнее, изящнее, и неожиданность концовки заставляет не цинично плеваться сквозь много знающие синефильские зубы, а рождает устойчивое желание переместиться в мир Квентина Тарантино. Со всеми его кровью, кищками и всем остальным.

Это – кинематограф таким, каким его задумывали Чарли Чаплин, Жорж Мельес и их современники. Это – кинематограф в своём первозданном виде. Это – возвращение к невинности, как пела нам группа "Энигма", если мне не изменяет память. Поэтому, как мне кажется, после такого фильма было бы как раз логично больше ничего не снимать. Дальше просто некуда.