Гений и занудство

Гений и занудство

(«Молодой Годар», реж. Мишель Хазанавичус, Франция, 107 мин.)

П.И.Филимонов

На наши экраны вышел совершенно шикарный фильм для тех, кто любит кино и для тех, кто хоть раз в жизни задумывался о природе творчества. Фильм Мишеля Хазанавичуса, того самого, который несколько лет назад получил со своим стилизованным «Артистом» Оскара, про Жана Люка Годара, режиссёра, сила воздействия которого на современное кино вообще и остальное искусство в частности, настолько неоспорима, что даже не требует никакой аргументации.

Годар ещё жив, и даже ещё снимает фильмы, что делает позицию Хазанавичуса ещё более великолепной. Хазанавичус достаточно жёстко стебётся над живым классиком. Фигуру культового, включённого во все и всяческие кинематографические энциклопедии режиссёра Хазанавичус препарирует без всякого пиетета и раздербанивает в пух и прах. Основная идея «Молодого Годара», который в оригинале называется совсем по-другому, и более точный перевод названия требовал бы от переводчика заморочиться в поисках соответствующих ассоциаций – поэтому наши, очевидно, российские друзья и подошли к этому делу с долей здорового пофигизма – кому это надо, главное – передать суть, с таким названием сразу ясно, о чём фильм, и кому нужны ваши эстетские ассоциации, аллюзии и отсылки, так вот (извините за длинное предложение, отчасти фактура обязывает) – основная мысль «Молодого Годара», как мне показалось, заключается в том, что талантливый человек, возможно, даже гений в своей области, может быть совершенно невыносим в жизни. 

Не потому, что он тиранит своих близких ради своего творчества (хотя и поэтому тоже), не потому, что он изводит свою молодую жену совершенно комическими припадками ревности (хотя и поэтому тоже), а потому, главным образом, что он – откровенный, банальный и в то же время какой-то совершенно фантастический зануда. В какой-то момент своей биографии (как раз тот, который и освещён в фильме) Жан-Люк Годар, успевший к тому моменту снять, например, «На последнем дыхании», «Безумного Пьеро», «Две или три вещи, которые я знаю о ней» - один фильм классичнее другого – вдруг ударился в коммунистическое мировоззрение и даже ещё круче – в такую замечательную его разновидность как маоизм. Всё это совпало с событиями во Франции 1968 года, наложилось на какой-то внутренний стержень Годара и привело к тому, что и кино он посчитал необходимым снимать в маоистской эстетике, то есть напрочь и навсегда деконструировав старую технику более-менее понятного донесения до зрителя происходящего на экранах. Но дело даже не в этом. Если смотреть снятую в тот период времени «Китаянку», со съёмок которой, собственно, и начинается «Молодой Годар», решительно невозможно, то, например, не менее маоистский «Уик-энд», заканчивающийся титром «Конец кинематографа», вошёл в золотую классику европейского кино.

Комичность ситуации, и Хазанавичус великолепно это показывает, заключается в том, что Годар не очень хорошо представляет сам, за что он борется и, как ему неоднократно говорят в течение фильма самые разные люди, выступает за пролетариев, не имея ни малейшего понятия о пролетариях. Вся его борьба, по большому счёту, заключается в том, что он много и занудно выступает с какими-то сумбурными обличительными речами, в которых подвергает уничтожающей критике как весь современный ему кинематограф, так и собственные ранние фильмы, разбивает несколько пар очков - и снова занудно вещает что-то о необходимости изменить мир в соответствии с цитатником Мао. При этом он продолжает жить в пятизвёздочных отелях, пить «Вдову Клико» и требовать бензина, чтобы доехать до Парижа как раз в тот день, когда в стране наступает лёгкий топливный кризис и всеобщая забастовка.

Если учесть, что Хазанавичус в «Молодом Годаре» снова проявляет себя блестящим стилизатором, фильм снят в абсолютно годаровской эстетике, с бесконечными годаровскими титрами, персонажи то и дело противоречат сами себе, прорываются за камеру и постмодернистски опровергают свои же слова своими же поступками (например, в сцене, когда Годар и Вяземски обсуждают неуместное засилие обнажённого тела на экранах, будучи полностью голыми), то это не фильм – это праздник какой-то. Пир духа, я бы даже сказал. Во всех смыслах этого слова.