Серединка на половинку

 

Серединка на половинку

(«Конференция», реж. Иван И. Твердовский, Россия, 129 мин.)

 П.И.Филимонов

Есть у меня несколько убеждений эстетического характера. Какими-то из них уместно поделиться в начале обсуждения фильма Ивана Твердовского «Конференция», потому что, может быть, мой комканый дискурс станет от этого понятнее. Так вот. Во-первых, я считаю, что в искусстве не существует никаких запретных тем. Совсем. Говорить – и в частности, снимать, можно обо всём, будь это отцеубийство, педофилия или захват театрального представления террористами с последующими бездарными действиями государства.

Во-вторых, есть всего два способа, как можно снимать фильмы о подобных трагических событиях, особенно если в историческом смысле они ещё не сильно отошли в прошлое. Либо максимально жёстко показывать всё, как было, реконструировать события с документальной достоверностью – и прикручивать туда смыслы, авторские высказывания и всё остальное. Либо не говорить о происшедшем вообще, обойти его фигурой умолчания, но сконструировав строение фильма таким образом, что эта фигура умолчания как раз и будет вылезать из всех углов, как раз и будет напоминать о том, что случилось, как раз  и будет давать понять, зачем огород городился.

Иван Твердовский решил, подобно России, выбрать для себя какой-то третий путь. Он и не умалчивает о трагической истории «Норд-Оста» (собственно, фильм, видимо, для того и снимался, чтобы порефлексировать на эту тему), и вместе с тем рассказывает о произошедшем опосредованно, через так называемую конференцию выживших участников событий, организованную главной героиней фильма, Натальей, которая потеряла в этой истории сына и ушла в монастырь замаливать свою вину.

Как мы знаем из всевозможных источников, из людей интереснее не те, что умирают, а те, что остаются. В этом смысле оптика Твердовского настроена верно. Тем более, Наталья, как становится понятно из фильма, отчасти действительно виновата, она сбежала из театрального центра, оставив там сына. И несмотря на полную естественность этого шага – проявлять альтруизм перед лицом смертельной опасности способна крайне малая часть популяции – понятно, что она мучается, и дальнейшая нормальная жизнь исключена.

И всё равно. Подход Твердовского не убеждает. Да, «Конференция» - фильм тяжёлый и давящий. Но он давит не тем, чем мог бы – не ужасом от повторного переживания этих событий, не рассказом о том чудовищном, что, как оказалось, может запросто произойти с каждым из нас совершенно в любой день наших жизней – а какой-то атмосферой удушливости, атмосферой сознания того, что это пережёвывание событий восемнадцатилетней уже давности никому, по сути, не нужно. По крайней мере, в той форме, в которой его организовывает Наталья. Получился фильм о неумении помнить. О неумении вспоминать и адекватно транслировать эти воспоминания в мир. Получился фильм не о теракте на Дубровке, а именно об инокине Наталье, о том, что человеку, для того, чтобы справиться со своей болью, приходится размазывать её по поверхности тонким слоем, намазывать на других и выдавать и за их переживания тоже. В 2002 году Наталья совершила поступок, который до сих пор пытается замолить. Но организация этой конференции вряд ли ей в этом поможет. Всё давит, воздуха нет, как будто снова пустили газ.

Если, конечно, Твердовский хотел поговорить с нами именно об этом, то он молодец и все претензии снимаются. Но я этого не считал. Наверное, дело не в нём, дело во мне. Мне не хватило в «Конференции» определённости. Я хотел больнее.