Католицизм, солидарность и счастье

 

Католицизм, солидарность и счастье

(«Женщина с…»/“Kobieta z…“, реж. Малгожата Шумовска, Михал Энглерт, Польша-Швеция, 132 мин.)

П.И.Филимонов

Убьём интригу в зародыше – за многозначительными тремя точками в названии этого фильма, по всей видимости, скрывается то или иное именование мужского полового органа. Думаю, режиссёры хотели назвать фильм попросту «Женщина с членом», но то ли решили внести некий флёр неясности, то ли – и это, пожалуй, в свете моей аргументации, связанной с этим фильмом, которая как раз вот тут же и воспоследует, более вероятно – пошли на поводу у цензуры, государства, общественного мнения, нужное подчеркнуть.

Коротко – это фильм от трансгендерной женщине, которая родилась и прожила значительную часть жизни в теле мужчины. Дело происходило в позднекоммунистической, потом в посткоммунистической Польше, где Аньела, которую тогда звали Анджеем, успела жениться и родить сына. Но всю жизнь она чувствовала дискомфорт, в какие-то моменты жизни он был больше, в какие-то меньше, и наконец, уже ближе к нашим дням решилась на переход.

Всё достоинство этого фильма – это исключительно страна его производства. Каким-то общеизвестным фактом, какой-то избитой истиной является то обстоятельство, что Польша – одна из самых консервативных стран Европы в вопросах межполовых отношений, в вопросах так называемых «традиционных ценностей» и нетерпимости к лгбт+ людям. В силу большого влияния в обществе католической религии, в силу каких-то исторических причин – не имеет даже значения. И как раз тот факт, что режиссёры сняли этот фильм именно на польском материале, говорит о их смелости и общественной позиции. Это такой классический фильм – высказывание, фильм-заявление, фильм-назывное предложение. О том, что «и у нас есть эта проблема, мы и в этом смысле являемся частью мира».

А чисто художественных открытий или (скажем шёпотом) больших достоинств кино не несёт. Понятное дело, что Аньела мучается сначала от того, что не может открыться миру, потом, когда решает пренебречь условиями и таки открыться, от неприятия этим самым миром, включая самых близких людей – родителей, жену, друзей, да почти всех вокруг, кроме сына, который единственный поддерживает своего отца (и не скажешь ведь «бывшего», потому что по факту Аньела продолжает оставаться отцом своего ребёнка). И ей тяжело, но в то же время она не собирается отступать, потому что она решила принять себя и прожить хотя бы остаток жизни в том теле, которое совпадает с её психологической внутренней картиной мира. Ну и как бы всё. На этом конфликт фильма исчерпывается. Не знаю, и не хочу предполагать, как можно было бы эту историю вывернуть так, чтобы она стала интересной не только с антропологической, но и, к примеру, с психологической точки зрения, но так лёгкое разочарование после фильма остаётся.

Все мы знаем, что жизнь трансгендерных людей нелегка даже в самых прогрессивных обществах, каковым Польша, как снова все мы знаем, не является. Все мы сочувствуем Аньеле, при том, что никаких видимых репрессий против неё со стороны государства не применяется. Все мы можем каким-то образом самоидентифицироваться с ней, хотя бы в том смысле, в каком мы, люди эмпатии, можем самоидентифицироваться с униженными и оскорблёнными по любому принципу. Есть, несомненно, определённая группа людей, которая сможет самоидентифицироваться с Аньелой полностью, но, сдаётся мне, для них в этом фильме совсем не будет ничего нового.

 

Какое-то количество человек для танго

 

Какое-то количество человек для танго

(«Джокер: безумие на двоих»/“Joker: Folie a Deux”, реж. Тодд Филлипс, США, 138 мин.)

П.И.Филимонов

Об этом фильме нужно знать две вещи. Во-первых, несмотря на то, что, по словам всех панически настроенных обозревателей, он «проваливается в прокате» (что вполне может быть и правдой, хотя вот у нас зал был почти полон), это хороший фильм. Если бы ещё в нём поменьше пели, он был бы хорош вдвойне. Вот пение в нём, превращение его в мюзикл – хотя все мы об этом знали задолго до того, как он вышел на экраны – совершенно не мотивированно, непонятно, зачем введено, разве что у режиссёра сработала банальнейшая из логических цепочек – Леди Гага – пение – мюзикл. В остальном, это очень неожиданное прочтение истории, ставшей уже классикой, с мастерским твистом в конце.

Во-вторых, это не фильм по комиксам. То есть, формально, он, конечно, вышел из вселенной DC, он был бы невозможен без предыдущих фильмов о противостоянии этих двоих – в смысле, Джокера и Бэтмана. Но если конкуренты из «Марвел» пошли по дороге типа самоиронии и глумёжки над собственными ценностями (если это можно так назвать), то ребята из DC повернули в совсем неожиданную сторону, что, безусловно, заставляет испытывать к ним непредвиденное уважение.

Тодд Филлипс взял комикс и сделал из него фактически артхаусное кино. Именно потому, как мне кажется, массовый зритель туда и не пошёл. Шутка ли, в фильме про Джокера первые реальные трупы начинают появляться минут за пятнадцать до конца, до этого мы наблюдаем знаете что? – моральное уничтожение, слом главного героя, затем отчаянную попытку обрести себя за счёт внезапно нагрянувшей любви, только чтобы показать нам, что он никакой не супергерой, а всего лишь человек.

Это приводит к довольно удивительному эффекту. Весь фильм, глядя на то развенчание короля, которое происходит с Артуром Флеком, ты постоянно думаешь, более того, ты уверен, что вот-вот, вот ещё пять минут, и он восстанет, переродится в бесстрашного могущественного Джокера и наваляет им всем так, что мир покажется им с овчинку, а то и поменьше. А этого всё не происходит и не происходит. И вот уже от фильма остаётся всё меньше и меньше времени, и вот уже эта метаморфоза, которая должна случиться, получается, что будет всё грандиознее и грандиознее, и ты думаешь, что в этом и заключается главная суть фильма, что вот сейчас он обернётся к лесу задом, а к тебе передом, быстро разметает их всех, и граждане довольные разойдутся по домам.

Нет. Более того, конец в этом смысле совсем не героический. Конец, как говорит один мой любимый литературный блогер, слегка даже опрокидывающий, конец – такой, что заставляет несколько пересмотреть все имевшиеся на тот момент взгляды на франшизу.

И Хоакин Феникс, конечно, хорош. Хоакин Феникс выдаёт здесь нам нового Джокера, даже не того, которого он же сыграл в первом фильме. Новый Джокер – это не глумливый маньяк, каким был Джон Николсон и даже не психопатическое воплощение зла, какими, в разных смыслах, были Хит Леджер и сам Феникс. Новый Джокер – это человек, как говорится, слишком человек. Сломленный, потерянный, какое-то недолгое время хорохорящийся, но всё это – пшик и мыльные пузыри перед грубой силой.

Жалко, что Леди Гага, при всём её таланте, в том числе и актёрском, не очень смогла в Харли Квинн. Одному Финиксу сложно вывозить. А тут ещё и песни.

Бузина и родственники

 

Бузина и родственники

(«Мегалополис»/“Megalopolis“, реж. Фрэнсис Форд Коппола, США, 138 мин.)

П.И.Филимонов

Кажется, что все уже знают всё, что происходило вокруг этого фильма. Была у Фрэнсиса Форда Копполы мечта, и он не произносил о ней речей и не пел о ней песен, а тихонько её лелеял и всё пытался найти финансирование. Время шло, финансирование не находилось, а Фрэнсис Форд не молодел. Он понимал, что осуществление мечты находится под угрозой, и решил, что самая лучшая мечта – это та, за которую ты сам заплатил. Фрэнсис Форд продал свои винодельни и/или виноградники (там не так важно, важен, скорее, тот факт, что они у него были) и на вырученные деньги купил жене гребёнку, а себе, значит, кино.

И получилось что-то очень странное. Адам Драйвер, сыгравший в «Мегалополисе» главную роль, роль гениального архитектора Катилины, говорил в одном интервью, что ценит этот фильм, например, больше, чем все «Звёздные войны», вместе взятые (надеюсь, всё-таки он имеет в виду те «Звёздные войны», в которых ему лично довелось сниматься) хотя бы за то, что на площадке не тёрлись продюсеры, указывающие режиссёру, что ему делать.

И вот, знаешь, Адам, может, оно и лучше было бы, если бы тёрлись. Ну, прости, это просто предположение, ничего личного, и Коппола, конечно, великий режиссёр, и все мы любим «Крёстного отца» и «Апокалипсис сегодня», а некоторые ещё тайно обожают и «Разговор» и «Дракулу», но – ну Адам, давай будем честны. Это какая-то очень странная конструкция, склеенная каким-то картофельным клейстером, лишь бы держалась – но она не слишком держится. Почему всех этих людей зовут древнеримскими именами? Как какой-то неуклюжий масон, начитавшийся Дэна Брауна, Коппола переносит в современные США (ну а что это ещё может быть за страна) мистику и помпезность Древнего Рима – и конструкция не работает. И главный конфликт – архитектор Катилина, помимо всего прочего, обладающий способностью останавливать время (я слышал, этот предмет проходят на четвёртом курсе архитектурных вузов) хочет построить город-сад, и не через четыре года, а как можно быстрее, чтобы там яблони, значить, цвели, и все бегали абсолютно голые, но в очень положительном смысле. А ретроградный мэр города (Джанкарло Эспозито, наверное, имеет в виду мэра Джулиани, хотя это не обязательно) почему-то хочет ему помешать. Чем мэру так не угодил будущий город золотой, не слишком из фильма понятно. Возможно, там бродят не те животные, или звезда в небе не горит.

Кроме того, в истории замешан стареющий, но всё никак не умирающий банкир (вот кто прекрасен, как всегда, так это Джон Войт в его роли), и разной степени опасности гангстеры, политики, роковые красотки и прочее население условного Рима. И Катилина, до предела обостряя накал конфликта, влюбляется в дочь мэра, причём девушка отвечает ему взаимностью.

И всё это происходит в каких-то немножко сюрреалистических декорациях, немножко похоже на компьютерную игру, но довольно плохо продуманную компьютерную игру, такую игру, которую как раз и разработал бы восьмидесятишестилетний человек, не имевший до этого никакого соприкосновения с другими играми. И происходит как-то нелепо, сумбурно, как будто умелый, но уже дементный повар набросал в кастрюлю всё подряд, что нашёл в холодильнике и теперь надеется, что из этого получится удобоваримый продукт.

Немножко всё это неудобно, неудобно смотреть на беспомощность великого режиссёра перед своей же собственной мечтой. Ну, или ещё вариант – не дорос я пока.

Фигура умолчания

 

Фигура умолчания («Мой Марчелло»/“Marcello Mio“, реж. Кристоф Оноре, Франция-Италия, 120 мин.)

П.И.Филимонов

Уже, выходит, почти лет тридцать назад умер актёр, который для нескольких поколений любителей кино в нашей части света олицетворял европейское кино. Ну или был одним из таких олицетворений. В силу того, что в Советском Союзе показывали не так много европейских фильмов, таких всенародных кумиров было, кажется, более-менее трое. Девушки могли влюбляться либо в Бельмондо, либо в Алена Делона, либо вот в Марчелло. Мастроянни, понятно. Плюс к тому, Мастроянни ещё был одним из любимых актёров у Федерико Феллини, поэтому, сам, быть может, не желая того, стал персонажем довольно культовым и для так называемых продвинутых киноманов.

Ещё у него был роман с одной из самых красивых женщин своего времени, Катрин Денёв. Они никогда не состояли в официальном браке, но зато у них родилась дочь, Кьяра. Которая – в силу обстоятельств самого разного порядка, и генетических не в последнюю очередь – стала актрисой и, в свою очередь, музой французского режиссёра Кристофа Оноре. Всё, как пел один там Мирон, переплетено, вы же понимаете.

В этом году, посреди всей этой смертной любви, которая нас всё плотнее окружает, Марчелло Мастроянни незаметно исполнилось сто лет. Я не знаю, как рассказывать людям, которые, например, не видели «Сладкую жизнь», что такое Марчелло Мастроянни с точки зрения истории кинематографа. Я не говорю про «Восемь с половиной», не говорю именно потому, что мне кажется, что в историю он вошёл, именно купаясь в фонтане с Анитой Экберг. Фильм «Мой Марчелло» - скорее всего, предназначен для людей, которые хоть как-то это помнят.

Кристоф Оноре и Кьяра Мастроянни не стали идти проторенным путём изготовления байопиков. Они сделали хитрее. Кьяра – дочь Марчелло – в фильме играет саму себя, актрису и дочь великого актёра Марчелло, которая в какой-то момент жизни решила стать своим отцом. Кьяра одевается в Марчелло и начинает существовать в его образе как на съёмочной площадке, так и вне её. Как мне кажется, самое потрясающее в этом фильме – степень сходства, буквального портретного сходства отца и дочери. Ну или актёрского подмечания Кьяры. Она курит ровно так, как в кино курил Марчелло – держа сигарету как буто всеми пальцами руки, словно перекатывая её между ними. Она оборачивается на ходу, так как это делал Марчелло в некоторых знаковых сценах Федерико, как бы пританцовывая, привставая на цыпочки. Федерико, кстати говоря, в фильме вообще не присутствует. Потому что это фильм не про Феллини. Это фильм про Марчелло Мастроянни, вероятно, такого Марчелло, которого мы не знали, которого знали сами итальянцы, совершенно немачистского мачо, определившего образ рефлексирующего кинозадротика на годы вперёд.

Это, конечно, признание дочери в любви своему отцу – я не знаю, в каких отношениях были Кьяра и Марчелло при жизни последнего, да это и совершенно не важно, в рамках этого фильма это не имеет никакого значения. Это признание Кристофа Оноре в любви актёру, которого продолжают помнить и почти через тридцать лет после его смерти, который, в некотором роде, продолжает определять каноны итальянского кинематографа – ладно, сузим, мужских образов в нём – до сих пор. Это воспевание ушедшего от нас навсегда неореализма. Это один из лучших фильмов о кино, которые я видел. Это немножко и мой Марчелло тоже.

Мальчики и девочки

 

Мальчики и девочки («Задира»/“Scrapper“, реж. Шарлотта Риган, Великобритания, 84 мин.)

П.И.Филимонов

Это дебютный фильм британской режиссёрки. И я даже не знаю, надо ли это учитывать при его оценивании. С одной стороны, вроде бы и да – типа не судить строго, мало ли кто как начинал, ещё разовьётся, ещё вырулит куда-нибудь в свою колею. С другой стороны, фильм кажется уже довольно зрелым по исполнению, если не по теме. Так что с точки зрения ремесла всё с Шарлоттой Риган уже хорошо.

Двенадцатилетняя девочка Джорджи после смерти матери живёт одна, всячески ухищряясь обманывать систему надзора и соцработников. Взрослым она говорит, что с ней живёт её дядя по имени Уинстон Черчилль, и взрослые ни о чём не догадываются, конечно, мало ли как могут звать британского дядю. Чтобы имитировать существование дяди, она просит продавца местного магазина записывать от его лица голосовые сообщения, которые потом проигрывает во время телефонных разговоров с учителями и соцслужбой – такими предсказуемыми людьми, что все их вопросы она может предугадывать заранее. Деньги она зарабатывает тем, что, вместе со своим непутёвым другом Али (в таком фильме просто обязан быть немного нелепый друг главного героя), ворует велосипеды и продаёт их на запчасти. Опять же, все вокруг, кажется, знают, что она ворует велосипеды, но она и не попадается, и никому даже в голову не приходит девочку сдать. Впрочем, возможно, в британской глубинке все люди действительно такие отзывчивые и эмпатичные, кто же их знает.

Так бы это всё, очевидно, и продолжалось (сколько?), но девочку находит её родной отец, который бросил её мать, видимо, ещё в процессе беременности, потому что у девочки нет о нём никаких воспоминаний совсем. Тут возникает единственная интрига и саспенс фильма, потому что какое-то время кажется, что что-то с этим папой может быть не так, вдруг он окажется нехорошим человеком, бандитом и наркоманом, и выудит у несчастной девочки все её скудные средства к существованию и оставит её в ещё худшем положении, чем нашёл. Тем более, что папаша сам очень молод, кажется, в какой-то момент там звучит фраза о том, что ему тридцать – то есть ребёнка он заделал в сравнительно бессознательном возрасте, и сам не до конца ещё избавился от детства.

Но это, соответственно, оказывается фильмом воспитания. Одна учится принимать людей, впускать в свою жизнь кого-то нового, делегировать ответственность за себя и за свою жизнь, другой учится эту ответственность брать на себя и быть отцом.

Фильм заявлен в анонсе как комедия, но это, видимо, комедия в более-менее античном смысле – в том смысле, что всё заканчивается хорошо, ну или, говоря осторожнее, открытым финалом.

Приятно в этом фильме, как минимум, то, что у молодой режиссёрки превалирует оптимистичный взгляд на жизнь и на людей, они у неё в массе своей хорошие, несмотря на все те житейские сложности, в которые погружены. Дети, как это за ними водится, играют хорошо, держатся в кадре естественно, так что на выходе получается довольно миленький продукт. Пусть даже и не сильно тяжеловесный. Посмотрим, что будет с Шарлоттой Риган дальше.