Частный случай гумбертизма

 

Частный случай гумбертизма («Квир»/“Queer“, реж. Лука Гуаданьино, Италия-США, 137 мин.)

П.И.Филимонов

На примере этого кино, точнее, его названия, можно довольно наглядно увидеть, как меняются нравы на протяжении последних вот хотя бы семидесяти лет. Когда Уильям Берроуз, уже благополучно застреливший свою жену и почти слезший с наркотиков, писал свой второй роман, выбор названия был для него принципиальным. Это должно было быть стейтментом, и стейтментом, возможно, покруче, чем название «Джанки», данное им его первому роману.

Так вот, второй роман Берроуза (оба два автобиографические), вполне в согласии с авторским замыслом, переводился на русский то как «Пидор», то как «Гомосек». Понятно, что его издали примерно через тридцать лет, после того, как он был написан, понятно, что он вызывал и вызывает возмущение сторонников традиционных ценностей и разнополых туалетов, я не про то. Почему прокатчики переводят название фильма не так, как переводится название романа (в оригинале они одинаковы?). Потому что прокатчики боятся провокаций и не хотят себе проблем – и прямо как-то обидно, что у нас такие прокатчики.

Дэниэль Крэйг играет, собственно, Берроуза, который приехал в Южную Америку с целью найти тех, кто напоит его аяуаской (потому что это продолжение романа «Джанки», а он, как понятно по названию, про наркотики). И вот пока он сидит в Мексике и пробует разные варианты поисков, он встречает молодого отставного морячка Юджина, вполне себе гетеросексуального, но смазливого юношу.

И влюбляется. Юджин совершеннолетний, но с какого-то момента история начинает стремительно напоминать каноническую «Лолиту», где более молодой партнёр снисходит до более пожилого от скуки и – быть может – в ответ на материальные блага, а для более пожилого в этих отношениях вдруг резко концентрируется смысл их оставшейся жизни.

Хотя Берроузу, когда он писал «Пидора», не было ещё и сорока, от героя Крейга остаётся чёткое ощущение проигранной и невосполнимой уже жизни, он как будто бесповоротно едет с ярмарки, на которую обратно его при всём желании никто не пустит. Так что довольно неудивительно, что в этом молодом мальчике для него воплощается последний шанс уцепиться, последний шанс почувствовать себя молодым, воплощается, некоторым образом, сама жизнь. Как для Гумберта в маленькой Долорес. При этом эта аналогия – чистый анахронизм, потому что «Пидор» закончен в 1953 году, а «Лолита» вышла в 1955. А вдруг Владимир Владимирович откуда-нибудь да надыбали рукопись, прочитали и, мягко говоря, вдохновились? Ничего, знаете ли, нельзя исключать.

И естественно, другого конца у этой истории – у обеих этих историй – быть просто не могло. То, что молодо, тянется вверх и стремится отринуть навязшее в зубах, пахнущее вот этими старческими миазмами обыденное прошлое. То, что старо, отчаянно цепляется за жизнь, пьёт аяуаску, останавливается в каждом хостеле Мексики, привязывает понравившуюся зверушку к себе хоть верёвками, хоть цепями, лишь бы удержать и таким образом самим удержаться на краю пропасти.

Но никто ещё не останавливал время – кроме Иисуса Навина, который не факт, что и был ещё. Это естественный ход жизни, но менее грустно от осознания этого обстоятельства не становится.

Длинные проходы параллельно трамвайным рельсам

 

Длинные проходы параллельно трамвайным рельсам («Мой папа»/“Mo papa“, реж. Ээва Мяги, Эстония, 88 мин.)

П.И.Филимонов

Надо полагать, что это вторая часть дилогии Ээвы Мяги, после её же фильма «Моя мама» 2023 года. Как и положено в модных постпостовых дилогиях, второй фильм никак с первым не связан вообще, кроме идеологических и неясных ассоциаций в голове режиссёра. Как ни странно, фильм производит значительное впечатление, несмотря на то, что вроде бы как будто не должен. Это в нём самое интересное.

Из интервью и прочих источников известно, что «Мой папа» снимался без сценария. Ээва Мяги типа приходила на съёмочную площадку и говорила, что сегодня она чувствует вот так-то, а завтра вот эдак-то. Совсем как Годар в недавнем оммаже Линклейтера. Учимся у лучших, что похвально.  Уж не знаю, была ли у режиссёрки в голове та история, которая получилась на выходе, или просто так сложилось в результате всех этих её настроений, но сюжет у фильма получился довольно внятный, несмотря на некоторую сумятицу персонажей и характеров.

Молодой мужчина Эуген Луми выходит из тюрьмы, куда, как мы узнаём окольными путями, он угодил за причинение смерти по неосторожности своему младшему брату с мамой. Подробностей нам не разглашают, но ситуация, конечно, не самая приятная.

У персонажа Ярмо Реха на свободе осталось два сомнительных друга, которые были с ним со времён не то интерната, не то детдома, его отчуждённый и ушедший в себя папа и какие-то непонятные подельники, которые, что бы вы думали, тут же хотят вернуть его на стезю порока и не дать ему очиститься и стать новым гражданином эстонского общества.

Дальше Эуген начинает ходить и ездить. Он ходит по узнаваемым локациям Таллинна, он много ездит в трамваях, он много передвигается параллельно едущим трамваям. Со сложным выражением на лице. Иногда до кучи курит. Иногда орёт. Это его сложное выражение лица – вкупе с не менее сложной причёской (осталось непонятным, то ли это просто артист так стрижётся в реальной жизни, и режиссёрка решила ничего не менять, то ли это тоже как-то призвано раскрывать внутренний мир персонажа) – должны нам показывать все душевные муки и метания, терзающие молодого человека. Он хочет обрести себя, хочет вписаться и хочет построить нормальные отношения с друзьями и с отцом, а тёмное прошлое тянет его назад.

Это примерно всё, что в фильме понятно. Хотя, с другой стороны, непонятного там почти ничего и нет, разве что очень странная сцена в зоопарке или в каком-то ботаническом саду, которую, впрочем, нам вскоре разъясняют, пусть понятней и не становится.

И вот удивительное дело – из всех этих хождений, пробежек, перекуров, поездок в трамваях на сложных щах, тем не менее, рождается что-то общее, какое-то впечатление. Я бы даже рискнул назвать это импрессионистическим кино. Впечатление, понятно, тяжёлое и не очень внятное – но тут уж какие Бермуды, такие треугольники.

Всё, чего мы не знаем о Южной Америке

 

Всё, чего мы не знаем о Южной Америке («Тайный агент»/“O Agente Secreto“, реж. Клебер Мендонса Филью, Бразилия-Франция-Германия-Нидерланды, 158 мин.)

П.И.Филимонов

Стойте-стойте, сначала давайте установим, что мы о ней знаем. Она в Южном полушарии, времена года там перевёрнуты с ног на голову. Все любят футбол и едят острую пищу. Все танцуют разные танцы (в зависимости от страны) и всё время переходят из диктатуры в новую диктатуру. Если конкретизировать запрашиваемую страну до Бразилии, то мы определяемся с танцами – это самба, вспоминаем фавелы и – ещё раз – футбол. Ну ещё общеконтинентальный магический реализм, который нет-нет, да и да – прорывается в повседневную жизнь. Его больше в Колумбии и Аргентине, но это тоже стереотип, в Бразилии тоже встречается.

Вот, как будто, и всё. Это, вроде бы, немало, но уж и точно немного. И вот в фильме Клебера Мендонсы Филью «Тайный агент» есть значительная часть из этих наших избранных мифов –  почти все, кроме танцев и футбола – что означает, в сущности, одно из двух. Либо в этих мифах есть доля правды, либо сами бразильцы их беззастенчиво культивируют, чтобы легче было продвигать себя миру.

Единственное, что не очень понятно в «Тайном агенте» - это за что преследуют главного героя, Арманду, который, в силу этого обстоятельства, притворяется другим человеком, по имени Марселу, при этом ничего другого для маскировки не делает. Да, он поссорился с каким-то влиятельным кексом из какого-то там министерства, но прям чтоб вот его так за это прессовали- странно.

С другой стороны, в фильме полно странностей. Чего стоит, например, одна отдельно взятая человеческая нога, что, подобно тому зверю, выходит из моря и атакует мирных геев в каком-то там важном парке Ресифе.

«Тайный агент» - это такая немножко фантасмагория, важное достоинство которой, тем не менее, заключается в том, что она даёт нам некоторое количество информации о жизни в Бразилии в 1970х, о чём я, например, не имел ни малейшего представления. А жизнь эта весьма примечательна. Какая-то военная диктатура, о которой я, видимо, в силу возраста, ничего не слышал. В то же время какая-то борьба с ней, какие-то подпольные группы, которые собираются, как и положено, на кухнях, едят ту самую острую еду и слушают традиционную музыку. Правда, без танцев.

Всё это максимально похоже и одновременно максимально непохоже на любой бразильский сериал. Всё как будто немножко нереально, немножко так, как не бывает в настоящей жизни, но если в сериалах эта нереальность похожа на пряничную и немного картонную модель желаемого, то в «Тайном агенте», на минуточку, людей по-настоящему убивают и по-настоящему преследуют.

И тем не менее – всё равно есть какое-то ощущение какой-то скрытой несерьёзности, как будто авторы фильма пытаются нам показать, что кровь – это, как говорили русские символисты, клюквенный сок, а смерть так же проста, как самба де жанейру. Даже хотя это и Ресифе.

Александр Филиппенко и самодеятельность

 

Александр Филиппенко и самодеятельность («Два прокурора»/“Zwei Staatsanwälte“, реж. Сергей Лозница, Франция-Германия-Латвия-Румыния-Литва-Нидерланды)

П.И.Филимонов

Как будто мы, люди, которые примерно одинаково понимают окружающий нас контекст, а таких людей остаётся всё меньше, так вот, как будто бы мы должны друг друга всячески поддерживать и писать исключительно в превосходных степенях о всех проявлениях антипутинской культуры. Но всё-таки справедливость, к счастью, торжествует, есть вещи, которые сильнее отдельно взятого человека с его симпатиями и антипатиями.

И фильм Сергея Лозницы «Два прокурора» оставляет очень тягостное впечатление. Сразу по двум причинам. Во-первых, ну куда ещё, ну зачем ещё. Складывается ощущение, что Лозница в тысячно миллионный раз пытается рассказать своему зрителю, как плох был сталинский режим, что в этом режиме людей пытали, унижали, убивали, ни во что не ставили. Я ни в коем случае не хочу сказать, что мы, типа, устали от повторения этих азбучных истин. Быть может, их и надо повторять, пока не навязнет в зубах оскомина, пока они не будут уже наконец восприниматься как аксиомы, не требующие доказательств – а не вот это «зато войну выиграли» и так далее. Но если уж ты пересказываешь в восемьсот семьдесят восьмой раз одну и ту же сказку про белого бычка, сделай хотя бы так, чтобы этот твой пересказ запомнился чуть лучше предыдущих восьмисот семидесяти семи. Я не знаю, например, шокируй нас натуралистическими подробностями насилия. Пережесточь де Сада, что-нибудь такое выполни, выбейся из общего ряда.

Нет. Похоже, этим фильмом Лозница – почему-то очень осторожно – напоминает западному зрителю (восточный банально в курсе, он либо не хочет об этом слышать, либо не видит в этом ничего нового), что был такой режим, который немного повторяется и сейчас, что смотрите, как нецивилизованно люди себя ведут, смотрите, какие они грубые, смотрите, вот как было. И как будто да, но как будто и нет.

Потому что – и это вторая причина, по которой это - неудачное кино – очень плохо играют актёры. Я не очень понимаю, как так у него получилось. Допустим, и есть некоторые намёки на это, Лозница пытался не просто в очередной раз разоблачить ужасы сталинизма, но и провести нехитрые параллели с кафкианскими кошмарами – но реализовались его попытки как-то донельзя примитивно и ужасно. Возможно, дело в том, что большинство ролей советских ментов и чекистов играют у него латвийские и литовские актёры, потому что других просто неоткуда брать. А у них сильно другая органика. Они больше похожи на урок, чем на безнаказанных представителей власти. Хотя, может, и эту аналогию Лозница закладывал? В любом случае, что-то не работает.

К сожалению, даже с Александром Кузнецовым не работает. И с Анатолием Белым не работает. Всё это выглядит как снятая на плёнку художественная самодеятельность средней руки. Все очень стараются, все на очень серьёзных щах – но ни сочувствия, ни жути не возникает. Единственный, кто в «Двух прокурорах» убедителен – это Александр Филиппенко аж в двух ролях. Ну так ему и положено, он мэтр, и мэтр, пребывающий в отличной форме.

В общем, грустно, девушки.

Признание

 

Признание («Новая волна»/“Nouvelle Vague“, реж. Ричард Линклейтер, Франция-США, 107 мин.)

П.И.Филимонов

История человечества состоит из множества самых разнообразных подразделов. Вот тут нам рассказывают о формировании и расформировании общественных страт и строев, о том, как одна эпоха сменяла другую, а люди меняли своё основное занятие с собирания грибов и лишайников на изготовление нужных инструментов из говна и палок. Вот тут красочно и монументально изображают войны, откуда на условную беларусь готовилось нападение и как она, усилиями неизвестных отцов и известных вождей лично, этого избежала. Здесь трындят что-то скучное про нефть, экономику и деньги. А вот в этой двери – самая для меня интересная часть истории человечества. Тут рассказывают историю создания каких-нибудь знаковых культурных феноменов, будь то книжка, фильм, музыка или картина неизвестного художника «Олег Беседин пересекает речку Пирита на надувном плоту в отчаянной попытке спастись». Если вообще и продолжать испытывать хоть какой-то оптимизм в отношении нашей расы, то им веет только из этой двери.

Ричард Линклейтер снял фильм о фильме. Снял фильм о фильме, который повлиял почти на всё, что было снято после. О фильме, без которого мировое кино было бы совсем другим, а каким конкретно, мы уже никогда и не узнаем, потому что этот фильм был снят. Снял фильм о том, как Годар снимал «На последнем дыхании». Судя по названию, сам Линклейтер надеялся охватить всю французскую «новую волну» и поговорить о её значимости, но получилось всё-таки про конкретное кино. Первый полнометражный и едва ли не единственный (кроме, разве что, «Уик-энда») линейно понятный фильм Годара.

Как известно, Годар начинал как критик в молодом и дерзком журнале „Cahiers du Cinema“. Журнал этот появился в 1951 году, и его молодые и дерзкие авторы громили традиционное французское кино, превозносили американское и в один голос твердили о необходимости свежего воздуха. Потом кто-то, как водится, сказал им: «Критикуешь – предлагай», и почти все эти молодые и непочтительные к авторитетам критики пошли и сняли своё кино. Так, в частности, есть пошли Франсуа Трюффо, Клод Шаброль и Жан-Люк Годар. (Как говорится, как тебе такое, Антон Долин?)

Фильм Линклейтера служит главной цели – он напоминает нам и просто вынуждает пересмотреть «На последнем дыхании». Фильм, где прекрасно почти всё. Где божественно развязен молодой Бельмондо, где безумно красива Джин Сиберг (которая потом выйдет замуж за Ромена Гари, а потом покончит жизнь самоубийством, но это не точно, а потом и Гари покончит жизнь самоубийством, и это уже точно, но не точно, что из-за Джин, с которой они к тому моменту уже разойдутся, хотя к фильму Линклейтера это и не имеет отношения, но история сама по себе потрясающая). Где так много Парижа. Где Годар, как показывает нам Линклейтер, вообще не писал сценария, а исходил из своих сиюминутных настроений и из того, что предлагал ему город, его жители, его запахи и звуки. Где трава была зеленее, небо – синЕе, а кино правильнее.

И мы всё знаем про это кино, что оно стало культовым и повлияло на всё-всё-всё. Что в Годара никто не верил (включая ту же Сиберг, например), а он взял и сделал. Что такой лёгкости съёмок нужно ещё поискать.

И всё равно мы смотрим Линклейтера, а потом пересматриваем Годара. Потому что это история человечества. Потому что это как сто сорок тысяч раз пересматривать забитый тобой гол в финале чемпионата мира даже всё равно по какому виду спорта. Потому что это личное. Потому что это память того ощущения, с которым ты в первый раз увидел «На последнем дыхании».

И даже если учитывать, что в фильме Линклейтера нет вообще никаких других достоинств, задачу свою он выполняет. Эта задача – признание в любви. И мы к нему присоединяемся.

 

 

Всё, как мы любим

 

Всё, как мы любим («Сису 2: Дорога мести»/“Sisu 2“, реж. Ялмари Хеландер, Финляндия-США, 89 мин.)

П.И.Филимонов

Как правильно догадались, но неправильно разработали разработчики «Марвел», свой супергерой должен быть у всех групп населения. У мусульман, у пескаторианцев, у сторонников плоской Земли, у агностиков, у сексуальных меньшинств. Хотя бы просто потому, что дурное дело нехитрое, а супергероев нынче как грязи. И ещё один лишний, во-первых, никому не повредит, а во-вторых, в силу своей нишевости, погоды не сделает. А отдельной группе населения будет приятно. И почему бы нам её – отдельную группу – не порадовать.

Теперь, с 2023 года уже, свой супергерой есть и у финнов, например. И он обладает всеми особенностями финского менталитета и культурного кода. За второй фильм Аатами Корпи не произнёс вообще ни слова (в первом одна реплика у него всё-таки была), получил бессчётное количество шрамов, вылил из себя столько литров крови, сколько не содержится в организме нормального человека, и всех победил, и всех победил, и всех победил.

Что самое ценное, что в первом, что во втором «Сису» - так это то, что ирония в них, конечно, считывается, но не является самодовлеющей. Зритель попроще вполне может принять кино за чистую монету и – как будто – почему нет. Плюс надо объяснять миру национальные понятия. Как ты ещё расскажешь всем остальным жителям планеты Земля, что такое «сису», как не через подобное кино?

Главных отличий первой и второй части два. Если в первой части герой издевался над нацистами, то теперь его жертвами становятся советские военные, захватившие во время Второй мировой войны часть его родной Финляндии. Ну и правильно, если уж прессовать, то всех. Тем более, повесточка как раз способствует мочению сотни-другой русских, оно, глядишь, и оптимизма поприбавляется. Во-вторых, во второй части у Аатами появляется примерно равный по силе антагонист – полковник Красной армии Игорь Драганов, который лично уничтожил его семью. Потом его почему-то сослали в Сибирь (мне кажется, просто чтобы страшнее было), потом выпустили, чтобы он нашёл и уничтожил нашего Аатами.

Только куда ему. Кишка у него тонка против финского «сису». И это более-менее ясно с самого начала, когда упёртый и несгибаемый Аатами только пускается в свой долгий и трудный путь домой.

В этом сиквеле есть вообще всё, что мы любим. Кровища льётся рекой, ситуации самые неправдоподобные. Враги ужасны, а главный герой, хоть и проходит сквозь страдания, остаётся всё таким же симпатичным. В победе добра над злом сомнения не возникает ни на секунду, весь вопрос только в том, каким именно из невероятных способов эта победа будет достигнута.

Это очень жизнеутверждающий фильм. Пусть бы оно и в реальности бы так было. И очень радостно за Финляндию, что у них есть такой Аатами.

 

С чего есть пошёл Конор Макгрегор

 С чего есть пошёл Конор Макгрегор («Сокрушительная машина»/“The Smashing Machine“, реж. Бенни Сэфди, США, 123 мин.)

 

П.И.Филимонов

Ну, не только Конор, конечно, но и все многочисленные кавказцы, подвизающиеся на поприще ММА. Когда они в лучшем случае ещё под стол пешком ходили, и пили не фирменный виски, а молоко с детским питанием, Марк «Сокрушительная машина» Керр был в самой силе и дрался за звание чемпиона мира, галактики и всей вселенной. Ажиотаж вокруг ММА тогда был сильно меньше, денег вокруг ММА тогда крутилось в десятки, если не сотни, раз меньше, а люди занимались им больше из энтузиазма, чем из любви к наживе. Одним из таких и был Марк Керр.

А ещё Марк любил вещества. Самого разного рода. И прикиньте, тогда, в начале 2000 годов, ещё было вполне возможно, условно, пять раз в неделю употреблять вещества, а потом, как ни в чём не бывало, выходить, если я правильно его называю, в октагон, и шинковать там противников на мелкие кусочки. Во всяком случае, до поры.

Хотя, возможно, это не Марк Керр был таким крутым, это ММА был тогда с трубой пониже, а дымом пожиже, и не требовал настолько серьёзного к себе отношения, как любое другое единоборство.

Байопик о Марке Керре «Сокрушительная машина» - довольно странный спортивный байопик, нарушающий все каноны жанра. Нет какого-нибудь классического противостояния, в которое ввязывается главный герой (Сенна-Прост, Билли Джин Кинг - Бобби Риггз, Форд-Феррари, Чужой-Хищник). Главный соперник Керра – одновременно его лучший друг по жизни. Из этого тоже можно было бы сделать серьёзную драматическую коллизию – но и тут незадача, они так толком и не подерутся за весь фильм. Нам не показан весь путь, которым пацан к успеху пришёл, в самом начале фильма мы видим Керра уже устоявшимся бойцом с серьёзной репутацией, а дальше повествование, скорее, извилистыми тропами и цепляясь за кочки потеющими руками, ведёт нас вниз по карьерной лестнице Керра.  

В фильме он ничего не выигрывает. Это спойлер, да, но почти невозможно обойтись без этой информации, рассказывая об этом кино и о том, в чём его основное отличие. В конце мы не видим Керра, разбрызгивающего триумфально сладкое шампанское на своих тренеров, массажистов и физиотерапевтов, гордого тем, что смог всё преодолеть и выйти на новые рубежи, что всё было не зря. «Сокрушительная машина» показывает нам нескольких немолодых мужиков, просто делающих свою работу – ту, которая у них была. Нет ещё никаких предпосылок, что их увлечение вырастет в гигантскую индустрию, способную сделать самого сильного миллионером. Зачем они это делали – вот про это фильм. Делали затем, что не умели делать ничего другого. Затем, что это была их жизнь, и им она нравилась. Затем, что так к ним приходило осознание собственной крутости и маскулинности, а очень многим мужичкам примерно их возраста исключительно это в жизни и нужно.

Наконец, большую часть фильма мы видим Скалу Джонсона в парике Иосифа Кобзона, что является самым вопиющим нарушением канонов жанра. Скала пытается быть драматичным, играть сложный характер, местами это, вроде бы, даже у него получается, особенно с учётом того, что в самом-самом конце нам показывают, как ходит, двигается,  говорит и смотрит реальный прототип – и да, ничего не сказать, похоже.    

И кажется, этими-то выходами за рамки канонов этот фильм и хорош. Возможно, любители оценят и реалистичность проходящего в октагоне. Во всяком случае, подростки, сидевшие в кино рядом со мной, непроизвольно сжимали кулаки и уклонялись от ударов.