О сокровенном

О сокровенном

П.И.Филимонов

(«Патерсон», реж. Джим Джармуш, Франция-Германия-США, 118 мин.)

Любимые бардами и прочими людьми в тёплых ламповых свитерах братья Стругацкие когда-то сказали, что есть книги о приключениях тела, и есть книги о приключениях духа, и вот типа вторые писать сложнее, а читать лично братьям интереснее. За стопроцентную точность цитаты я не ручаюсь, её с течением времени замусолили до неотмываемости, но суть я передал верно. В кино, как мне кажется, оно ещё сложнее. Как ты передашь на экране, например, мыслительный процесс? Если у тебя, разумеется, нет в распоряжении гениального актёра, который будет правдоподобно морщить лоб и почёсывать в затылке? Внутренним монологом? Ну да, как правило, к этому и прибегают. Выглядит условно и схематично. Скорее, обозначением, нежели показом. Как дети когда-то рисовали классики, сверху которых была дуга с надписью «Солнце» или «Рай».

И ладно мыслительный процесс. В конце концов, уже упомянутый условный гениальный актёр сможет как-то сделать это лицом, мимикой и жестом. Есть вещи ещё более сложные. До прошлой недели я думал, что показать на экране процесс зарождения стихотворения нельзя. Ну вот невозможно это изобразить, потому что это зачастую никак не отображается на лице и фигуре человека, в котором это прямо сейчас происходит. Джим Джармуш и его «Патерсон» разубедили меня в этом. Джармушу удалось показать именно это – как рождаются в человеке стихи. Как они прорастают в нём наружу сквозь обыденности жизни и вопреки рутинности её протекания. Или как раз и благодаря им.

Фильм прекрасен тем, что в нём ничего не происходит. Мы видим неделю из жизни Патерсона, водителя автобуса в городе Патерсон, штат Нью-Джерси, и его немного, как бы это сказать, легкомысленной жены. Внешне в их жизни не случается никаких грандиозных событий, а если и случаются, то всё больше с супругой – вот она решает принять участие в местной ярмарке со своими кексами, вот она решает освоить игру на гитаре по самоучителю, вот она бесконечно раскрашивает бесконечные плоскости в своём доме в чёрно-белое. Сам Патерсон внешне и того менее интересен. Ежедневно он просыпается без будильника примерно в одно и то же время, ходит на работу, где водит один и тот же автобус по одному и тому же маршруту, с понимающей улыбкой подслушивая разговоры своих пассажиров, вечером выгуливает собаку, заходит в бар, где выпивает кружку пива, общается с барменом, после чего возвращается домой и ложится спать. Он любит свою жену, свою собаку (хотя эта эмоция в конце фильма подвергается сомнению) и Уильяма Карлоса Уильямса.

И ещё Патерсон пишет стихи. Старомодным способом, от руки в свой, как называет его жена, «секретный блокнот». Пишет и никому не показывает. И, похоже, не питает особой надежды, да и желания, когда-нибудь всё это опубликовать. В конце фильма с ним происходят три неприятных события, за которыми следует одно простое бытовое чудо – ничего из ряда вон выходящего, таких чудес у нас с вами в жизни у каждого хоть отбавляй. Просто не факт, что мы их замечаем и на них реагируем. Патерсон – в силу какой-то бешеной гармоничности своей натуры – обращает на чудо внимание, принимает его и позволяет ему полностью перекрыть все последствия от самого страшного из трёх потрясений, постигших его за короткое время. Потрясение, надо сказать, тоже не из смертельных, очень бытовой момент – собака сожрала тот самый «секретный блокнот» со стихами. Извините, конечно, за спойлер – но в этом фильме суть вообще не в событийной канве, которой, как таковой, практически и нет.

Джармушу и исполнителю роли Патерсона Адаму Драйверу удалось сделать невероятное – зафиксировать на плёнке механику рождения стихотворения. Я вам скажу, как человек, что-то слышавший об этом – оно всё именно так и происходит. Точь-в-точь. Возможно, мой восторг этим фильмом в значительной степени и вызван радостью узнавания. Узнавания того, чего, как я думал, я с экрана не узнаю никогда. Из разряда Парижа и смерти, если вы понимаете, о чём я.

Кроме того, этот фильм – песня об абсолютно гармоничном человеке. Таких, наверное, почти не бывает, во всяком случае, в моём окружении таких точно нет, так что я испытывал не зависть, а чистое и незамутнённое восхищение. Если это не гениальное кино, то максимально туда приближенное.