Играй быстро или умри

 

Играй быстро или умри

(«Вавилон»/ „Babylon“, реж. Дэмьен Шазелл, США, 189 мин.)

П.И.Филимонов

Как мы уже писали, разбираясь в «Фабельманах», за короткий промежуток времени вышло сразу два фильма, отражающие рефлексию авторов о кино. И если «Фабельманы» - это размышление Спилберга немножко о природе творчества, немножко о кино вообще, то «Вавилон» Дэмьена Шазелла – рефлексия на тему Голливуда периода его ярчайшего расцвета, конца эры немного кино, и попытка дать ответ на вопрос, можно ли его сделать great again. 

Если коротко, авторский ответ – нет, нельзя, и от этого нам всем должно стать грустно. Грустно, действительно, становится, Шазелл нас не обманывает, но немного по другим причинам. Вся первая половина (даже больше) этого трёхчасового полотна проносится перед глазами зрителя в бешеном темпе, как в той старой истории про какого-то композитора (кажется, Листа, но это неточно), который оставлял пианисту пометки, играть «быстро», «быстрее», «ещё быстрее», «так быстро, как только возможно», и потом на следующей странице всё-таки «ещё быстрее». События, люди, вечеринки, сменяют друг друга с калейдоскопической какой-то скоростью, несмотря на три часа экранного времени скучно не становится вообще ни разу.

Перед нами разворачиваются две основные истории одновременно и несколько историй побочных, второстепенных, служащих для этих двух главных историй фоном, иллюстрациями, обрамлением и бэк-вокалом. Первая – это история взлёта и падения новой звёздочки немого кино в исполнении как всегда прекрасной Марго Робби, с самого начала и до самого бесславного конца её недолгой карьеры, вкупе с историей любви к ней славного мексиканского парня Мэнни Торреса, любви бесконечной, безответной и несчастной – хотя в какой-то момент шанс у него и появляется.

Вторая – история заката карьеры настоящей, без всяких уступок звезды немого кино Джека Конрада (прекрасный зрелый Брэд Питт, один из тех редких мужчин, которым, кажется, идёт старение), который был мегапопулярен ровно до тех пор, пока не пришло звуковое кино. Казалось бы, чего там такого – делаешь всё то же самое, просто говоришь.

Но нет. Весь фильм Шазелла именно о том, что это два принципиально разных вида искусства и даже, отчасти, два принципиально разных образа жизни. И если ты успешен в одном, это автоматически не означает, что ты будешь так же успешен и в другом. И Шазелл, определённо, предпочитает тот первый, стремительно – прямо молниеносно – вымерший мир, мир немого кино. И это личная драма Шазелла, что он вынужден снимать свои фильмы уже в эпоху кино звукового. В немом кино, по Шазеллу, всё было лучше потому, что всё было совсем ненатурально. Понятно, что и в звуковом кино сильно натуральнее не стало, но в немом была прямо совсем иллюзия-иллюзия, именно то, что нужно людям для забвения. А разве не возможность принести людям забвение  - одна из важнейших функций искусства?

Но интересен «Вавилон» не только этим, не только ощущением безвозвратной утраты детства (а что такое немое кино, как не детство кинематографа), ресентиментом без сопутствующей ему агрессии, светлой грусти по безвозвратно утерянному. Интересен он ещё своим, как уже было сказано, сумасшедшим темпом. Когда кажется, что быстрее – играть зачёркнуто – снимать уже невозможно, он чуть переводит дыхание и снимает ещё быстрее. И так всё время до самого наступления краха.

А крах при таком темпе неизбежен. Потому что ни одно сердце этого не выдержит. И их осколки, вместе с крошками от поп-корна, потом выметет из кинозала равнодушная капельдинерша (кажется, так это называется).