Сон чудесный снится миру
П.И.Филимонов
Эпиграф
Чем прекрасен интернет-формат киножурнала, так это возможностью
инкорпорировать всевозможные относящиеся к делу материалы, например, ссылки и
метассылки. При просмотре художественного фильма американо-иранского режиссёра
Аны Лили Амирпур «Девушка возвращается одна ночью домой» сама собой приходит на
ум композиция предвидевшего всё заранее Эдмунда Шклярского, вынесенная в
эпиграф. И задаёшься вопросом, даже вопросами. Во-первых, спрашиваешь ты себя,
неужели Ана Лили могла эту композицию слышать, да ещё и понять, о чём она. Ну
то есть, понятно, ей могли банально перевести, мало ли у ирано-американки может
быть русско-американских друзей. Сюжет (если это можно так назвать) фильма почти
дословно повторяет сюжет (если и это можно так назвать) песни, с маленькой
разницей. В песне вампир – мужеска пола, а его возлюбленная, соответственно,
наоборот. В фильме мы видим противоположную ситуацию.
Всё остальное точно как у Шклярского. Видеоряд фильма оставляет полное
ощущение сна. Вот, натурально, пришёл ты в кинотеатр, расслабленный после
долгой и трудной рабочей недели, и поборол тебя хипстерский сыпрусовский уют, и
погрузился ты в чудесный чёрно-белый сон. И готичненько тебе там так, а
одновременно и нестрашно, потому что то, что происходит, происходит явно не с
тобой. По пустынному абстрактному иранскому городу бродит прекрасная вампиресса
и крутит там свою нечеловеческую любовь с иранским Джеймсом Дином. Без
особенных причин и стыковок. Как во сне. Потом они садятся в его фильм-нуарную
тачку и уезжают в закат. Под прекрасные саундтреки. С утончённой картинкой.
Второй вопрос, которым неизбежно задаёшься при просмотре, тоже отображён в
песне Шклярского. «Кто они и что им надо?». С мотивировками – реалистичными или
вообще какими угодно – в фильме просто беда. Всё берётся неизвестно откуда и
девается неизвестно куда. Концы не всегда сходятся с концами, а середины не
всегда вытекают из начал. И до какого-то момента это то слегка раздражает, то
просто смущает, то приводит в недоумение. А потом – потом ты вспоминаешь ту
самую песню, которая и объясняет этот фильм, как уже было сказано, абсолютно,
до мелочей. Это – сон. Сон красивый и стильный. Неужели во сне кто-то из нас
будет искать мотивировки, стыковки сюжетных ходов, вообще хоть какую-то логику?
Это такой сон, при просмотре которого какая-то задняя часть мозга продолжает
помнить, что ты спишь, что то, что ты видишь – красивый сон, и что ты получаешь
невовлечённое наслаждение от его просмотра. Никакой опасности нет. Никаких
эмоций нет. Чистое незамутнённое эстетическое удовольствие для глаз и для ушей.
Мозг и органы чувств отдыхают.
Потом фильм-сон заканчивается, ты почему-то выходишь из зала с
полувампирской улыбкой и хочется тебе, уже не подсознательно, а вполне в
здравом уме и твёрдой памяти, чтобы этот сон не кончался, «пить да пить бы сладкий
яд», как поёт всезнающий Шклярский, потому что в реальности скучно, в
реальности по улицам перемещаются какие-то люди, и на домах нет надписей на фарси,
и звук катящегося скейта не кажется таким символичным. Всё-таки что-то она
умудрилась с тобой сделать, эта Ана Лили, сделать самым нечестным образом, пока
ты спал. Думаю, что я буду ждать её следующего фильма. Никогда не знаешь о
привыкании, пока не начинается ломка. Никогда не знаешь о наслаждении, пока не потеряешь его, проснувшись.
Комментариев нет:
Отправить комментарий