Наша жизнь с точки зрения

 

Наша жизнь с точки зрения («Здесь»/“Here“, реж. Роберт Земекис, CША, 104 мин.)

 

П.И.Филимонов

 

Во второй раз за короткое время осознаю себя немножо аутло и немножко бунтарём без причины. Точно так же, как, в отличие от большинства продвинутых критиков, мне понравился второй «Джокер», мне, в отличие от них же, понравился и новый фильм Земекиса. Ну то есть, не так, что понравился-понравился, не так, что я смотрел его с замиранием сердца и со слезой восхищения в углу глаза. Нет. Но штука получилась, как минимум, занятная, хотя и местами не до конца продуманная, что ли.

Сама по себе идея кажется вроде бы странной. И не очень понятно странное вступление Земекиса, точнее говоря, по вступлению кажется, что изначально он хотел рассмотреть историю одного места, конкретной точки в пространстве, это потом уже так получилось, что большую часть времени эту точку в пространстве занимала одна семья, на которую наш непредвзятый наблюдатель и переносит почти весь спектр своего внимания. Нет, мы по-прежнему имеем короткие прыжки в миры других семей, когда-то населявших этот же дом, но в центре повествования всё равно Том Хэнкс и его родственники.

В этих прыжках в другие миры есть, как кажется, некоторые нестыковки, так, например, чернокожая семья – вот когда они живут в доме? До Хэнкса – маловероятно, слишком современно они выглядят. После – тоже сложно сказать, вроде бы с выездом уже одинокого Тома из дома история должна бы заканчиваться, хотя, может быть, в этом как раз и посыл – что жизнь шла здесь до нас и будет продолжаться после нас при любом исходе. Человек не центр вселенной, даже не царь одного конкретного места.

Вообще, конечно, приём, применённый Земекисом в этом фильме, очень похож на заглядывание в окна. Знаете, вот когда зимним вечером идёшь откуда-нибудь пешком по своему микрорайону, и волей-неволей заглядываешь в светящиеся окна панелек – а чем там люди занимаются, а как там живут своей жизнью, причём жизнь эта кажется больше, важнее, интереснее и загадочнее той, которую ты ведёшь сам. Такой культурный вуайеризм.

Кстати, Земекис как раз эту идею тоже развенчивает. Ничуть эта другая жизнь у него не загадочнее и на значимее. Это просто люди, только люди. Такие же, как и все другие. Со своими маленькими горестями и радостями, маленькими достижениями и триумфами. Если бы взять и установить ту же самую камеру к разрезу муравейника, получилось бы примерно то же самое.   

Немного, конечно, странно выглядит компьютерное омолаживание Тома Хэнкса и Робин Райт, можно было бы взять других актёров на роли их персонажей в молодости, но, в конце концов, раз Земекис может, почему бы ему и не позволить себе вот именно такое решение. И немного непонятны всё-таки эти внезапные прыжки  в другие реальности. Такое ощущение, что режиссёр как-то был не до конца уверен, что снимает – исключительно историю одной семьи или более широкое полотно.

Вот, мне кажется, этого знания фильму и не хватило. Штучки вроде внезапного Бенджамина Франклина в дрожках или как там это называется – тарантас, смазная телега, неважно – которые работали в «Форресте Гампе», здесь скорее отвлекают и размывают послание. Вычистить бы всё это на монтаже, и было бы более сконцентрированно. Или уж тогда наоборот, разбавить до предела, и можно было бы говорить, к примеру, об энциклопедии американской жизни.

Но впрочем, кино смотрибельное и даже немного претендующее на некоторые философские обобщения.  

 

 

Неизвестное о неизвестном

 Неизвестное о неизвестном («Ли»/“Lee“, реж. Эллен Курас, Великобритания, 116 мин.)

П.И.Филимонов

Байопики можно поделить на две части. То есть, конечно, что угодно можно делить на сколько угодно частей, в зависимости от намерений делящего и его же критериев и так далее – но я должен закончить мысль. Так вот, условно можно различить байопики о людях, которые зрителям известны – и, как мне кажется, с ними сложнее, потому что у каждого из нас есть какое-то представление, ну вот хоть например, о жизни Наполеона. И есть байопики о людях, широкой общественности не известных, но на что-то там повлиявших, изобретших что-то важное, породивших какой-то канон, о существовании которого все знают, но мало кто задумывается о его создателе. Фильм «Ли» - из второй группы.

То есть, опять же, возможно, это всего лишь моё почти нулевое знакомство с историей фотографии тому причиной, но о существовании фотографа Ли Миллер я до этого кино не знал. Так что я не могу ни к чему в изложении её биографии придраться, по той простой причине, что ничего про эту биографию мне известно не было. Играет её в фильме Кейт Уинслет и делает это, в первую очередь, смело. В своём не очень юном возрасте Уинслет, например, совершенно не стесняется раздеваться на камеру, и надо сказать, стесняться там нечего. Но это, конечно, очень поверхностное наблюдение, и не в раздевании дело - хотя и без него куда ж. 

Уинслет играет журналистику какой она была в годы расцвета, когда для того, чтобы добыть эксклюзивный материал или первым зафиксировать какое-либо явление, нужно было присутствовать на месте лично, преодолевать преграды, порой рисковать жизнью и нарушать законы. И Ли Миллер делает это всё не из какого-нибудь там чувства миссии, не потому, что она героиня и пассионария – и вот это мне кажется наиболее ценным в том, что нам показывает своей игрой Кейт Уинслет. Персонажка Кейт вполне себе любит жизнь, мужчин, вино, вообще сибаритский стиль жизни, походить нагишом по саду и поэпатировать современников. Но всё это она может себе позволить в том числе и потому, что она хорошо делает свою работу.

И мне кажется, что посыл фильма – именно в этом. В том, что для того, чтобы войти в историю и оказаться героиней байопика, не обязательно проявлять какие-нибуль исключительные человеческие качества и ложиться грудью на амбразуру, достаточно просто хорошо выполнять свою работу и относиться к ней ответственно и серьёзно. Ведь то, что Ли Миллер фотографирует жертв холокоста и вообще доносит до читателей модных журналов неприглядную сторону нацизма – она делает не потому, что она преисполнена священного долга, а исключительно потому, что она профессионал и считает это своей профессиональной обязанностью.

А так вообще она к тому же ещё и жена, и мать. То есть, женщина в достаточно классическом традиционном понимании этой роли, какой она была в середине двадцатого века. Тем, как мне кажется, и ценнее её роль в истории мировой фотографии, которую я, как уже говорилось, не знаю совсем.

Вот бы так всегда и было бы, что историю делали бы профессионалы своего дела, а не разного рода пассионарии с идеями. Насколько проще и дольше было бы жить.

Серьёзные щи Ридли Скотта

 

Серьёзные щи Ридли Скотта («Гладиатор 2»/“The Gladiator II“, реж. Ридли Скотт,  США-Великобритания, 148 мин.)

П.И.Филимонов

Этого фильма ждали, этот фильм рекламировали, вокруг этого фильма выстраивали истории. После его выхода, пожалуй, можно констатировать, что, в случае Ридли Скотта, возраст окончательно взял своё, повернуть или хотя бы остановить время у режиссёра, известного прежде всего своими фантастическими фильмами, не получилось. Как бы печально это ни было, таков естественный ход вещей. Из него бывают исключения, присущие людям неординарным, но Ридли Скотт, как я давно подозревал, таковым не является. Просто крепким профессионалом. И этот профессионализм, надо сказать, никуда не ушёл.

Мы получили очень натужно скроенную поделку, в которое многое вызывает вопросы, хотя зрелищем, конечно, нас обеспечили по полной программе. Персонаж Поля Мескаля сначала изображает ненависть к Риму и скорбь по поводу убитой жены, потом довольно внезапно (осторожно, спойлеры) становится на иные позиции и вроде бы и не против попредседательствовать в Риме, провести туда свои идеи. Рано или поздно бастард императора даже начинает топить за республику, вызывая один из главных вопросов фильма.

Максимально вольно обошёлся Скотт со своими сценаристами и с исторической подоплёкой дела. Понятно, что это никак не исторический фильм, а вот именно, что классический пеплум, то есть история во втором «Гладиаторе» служит там только фоном для разработки довольно житейской истории об утерянном, но обретённом вновь сыне. Так что если вы думаете, что немного узнаете об истории Древнего Рима из этого кино, то – нет. Вы не узнаете совсем ничего, или даже нет – то, что вы узнаете, будет прилично противоречить настоящему историческому дискурсу. Также довольно  сложно разобраться в том, кому и зачем он должен, по мнению создателей, отомстить – Ханно сам теряется здесь во всех этих хитросплетениях.

Ридли Скотт старается, ничего не могу сказать. Стараются и актёры – вторая часть фильма начинается, к примеру, с эпичного поединка Паскаль vs Мескаль, и даже если авторы не закладывали эти рифмующиеся фамилии в возможное поле считываемых подтекстов этого боя, они не удосужились их устранить. Не менее прекрасен боевой носорог, которого персонаж Мескаля выводит из себя в своём первом серьёзном бою.

А самое главное, что режиссёр в этом фильме максимально серьёзен. В век победившей пост-иронии он по-прежнему живёт классическими образцами жанра, такими, как старый «Бен Гур» или почему-то помнящаяся мне со времени детства «Битва за Рим». На одном квадратном сантиметре картины сосредоточено столько пафоса и героизма, что невольно начинает казаться, что это ту мач. Слова типа «долг», «обязанность», «слава», «совесть» персонажи фильма упоминают налево и направо, жонглируя ими и составляя неправдоподобные в своей паточной приторности цепочки.

Все благородны (ну кроме главного антагониста в исполнении Дензела Вашингтона, из которого тоже не сильно получается трикстер – всё потому же, потому что why so serious, как говаривал другой, более успешный кино-трикстер).

Очень тяжеловесное кино получилось. Но не без увлекательности.

 

Словно бабочка к огню

 

Словно бабочка к огню («Субстанция»/”The Substance“, реж. Корали Фаржа, Франция-Великобритания-США, 141 мин.)

П.И.Филимонов

Отчего-то «Субстанцию» взялись ругать все, кто ни попадя. Мол, и так всё понятно, мол, разжёвывание пережёванного, мол, бодипозитив ваш задрал и так далее. Но, послушайте, нужно помнить одну важную вещь. Этот фильм выиграл Каннский фестиваль в номинации за лучший сценарий. Следовательно, со сценарными мерками и стоит к нему подходить.

Для Корали Фаржа это всего-то второй полнометражный фильм, так что прямо гигантского режиссёрского опыта у неё ещё нет. Хотя важно ли это? Бывает ведь и так, что режиссёр с самого первого фильма стреляет настолько метко-метко-метко, что редко-редко-редко не попадает, так что, пожалуй, этот критерий нерелевантен. Я могу предъявить ей только излишнюю, как мне показалось, затянутость фильма, который можно было закончить примерно в трёх разных местах до того, как он на самом деле закончился, хотя при этом самый финальный кадр «Субстанции» - прекрасен безговорочно. Он рифмует и закольцовывает историю, а такой вид концовки — всегда один из самых выигрышных.

Что же касается неоспоримых достоинств «Субстанции» - то это как раз её сюжет, даже не сюжет сам по себе, а одна, но гениальная мысль, озарившая сценаристку. А поскольку сценаристка и режиссёрка в данном случае едина в двух лицах, то вот видимо ей и захотелось выплеснуть на зрителя совсем всё, что она напридумывала. Если чужие сценарии резать проблем не составляет, то свой, конечно, жалко, особенно если сама видишь, что он удался.

Идея Фаржа — оригинальна не по замыслу, но по исполнению. Ведь что такое хорошая идея в случае художественного произведения? Это его, если угодно, идеологическое наполнение — если идея в этом произведении вообще есть (её наличие не обязательно, и не всегда влияет на качество и восприятие самого произведения). Но это самое идеологическое наполнение нужно как-то подать, нужно сделать его максимально привлекательным для потребителя данного художественного продукта, короче говоря — идею нужно упаковать в максимально красивую упаковку. В идеале, чтобы потребитель и не понял, что он только что эту самую идею проглотил. В случае кино это свойство называется зрелищностью.

Зрелищный ли фильм «Субстанция»? Несомненно. Пропихивает ли Фаржа свою идею под максимально визуально привлекательным соусом? Да, без всяких вопросов. Ну и всё. Фильм интересно смотреть, местами противно, но это уже особенности жанра, Фаржа играет с нами на тонком льду боди-хоррора, притом, опять-таки, боди-хоррора, идеологически направленного. И сквозь этот лёд не проваливается. А значит, честь ей, хвала ей, респект ей и прочие подобные воздаяния.

Картинка «Субстанции» красива, и это как раз тот случай, когда можно без преувеличения сказать «красива до безобразия». Все уже отмечали, как прекрасна Маргарет Куолли, но ведь и Деми Мур очень даже ничего, пока с её персонажкой не случается то, что случается — в чём вины её (персонажки), нет никакой, это всё сучка Маргарет, как вы понимаете. Но ведь Деми Мур, мало того, что прекрасна — и не только «для своего возраста», а и безотносительно — она ещё и невероятно смела. Потому что для того чтобы сниматься в таком виде, в котором она снимается большую часть фильма, женщине требуются немаленькие такие яйца. И прекрасная Маргарет ей в этом вопросе тоже конгениальна.

Так что кто бы что ни говорил, это одно из лучших киновпечатлений года, один из тех фильмов, когда из двух с половиной часов экранного времени примерно два ты не замечаешь его течения. К последнему получасу, повторю, есть вопросы, но объясняются они, наверное, пока ещё неопытностью Фаржа. Надо было резать, резать даже где-то безжалостно — было бы лучше.

Ну и кроме того, это смешно. Такая вот аналитика.

Лучший способ разбить яйцо

Лучший способ разбить яйцо («Время жить»/“We Live In Time“, реж. Джон Кроули, Великобритания-Франция, 108 мин.)

П.И. Филимонов

Существует такой отдельный жанр кино, довольно недавно внедрившийся в нашу жизнь, но уже, наверное, можно сказать, занявший в ней прочное место. Это кино про рак. Сюжет там, как правило, более-менее один и тот же. Есть счастливая пара/семья, мы какое-то время наблюдаем их сладкую, немножко даже паточную жизнь, и потом бац! – один из них заболевает раком. Они решают вместе бороться, не сдаваться и так далее, но в классических фильмах жанра это ни к чему не приводит, всё равно кому-то из двоих приходится умереть.

Дальше возможны нюансы. Этим раковым больным может быть мужчина из пары, а может быть женщина.  Умирающий может смириться со своей участью и показать нам пример достойного умирания, а может не смириться. Пара даже может и расстаться из-за этой болезни – притом как по инициативе выживающей стороны (которая в этом случае выставляется сукой и скотиной), так и под влиянием благородной умирающей стороны, которая не хочет, чтобы её любимый/любимая видел/а, как он/а мучается и страдает. У пары могут быть, а могут не быть дети, отношения умирающего члена пары к ним – ещё одна вариативность этого в целом довольно одинакового сюжета. 

Самое ужасное в фильмах этого жанра – это то, что они всё равно работают. Сколько бы ты ни говорил себе, что видел такое уже десятки раз, что всё предсказуемо, что вот сейчас они будут выдавливать из тебя слёзы, а вот сейчас – жизнеутверждающий смех – ты всё равно ничего не можешь поделать со своими базовыми инстинктами и реагируешь на все триггеры, как собака Павлова. 

«Время жить» почти ничем от всех этих фильмов не отличается. Разве что актёры тут особенно прекрасны – супругов играют Флоренс Пью (умирающая) и Эндрю Гарфилд (выживающий). Разве что жанр раковой мелодрамы здесь прилично переплетён с ещё одним новым трендом последнего времени – фильмами про кулинарию. Альмут, персонажка Пью – известный повар, которую как раз на фоне повторно развившегося рака яичников приглашают в сборную Великобритании на Бокюз д’Ор. Ей бы полечиться как следует, но она, как всякий амбициозный человек, хочет оставить след в истории, тем более, что смерть, кажется, близка, так что она, не сказав мужу, решает поучаствовать. Потом-то она мужу скажет, и он поймёт, и примет, и поддержит – вообще, кажется, главное, что играет Эндрю Гарфилд в этом кино – это понимание и поддержка. 

Ну и что, ну и можно придираться к особенностям жанра, но ведь, если подумать, когда нам всем придёт время умирать (не важно, от рака ли или от какой другой болезни), мы более-менее будем вести себя так же, как герои этих фильмов. Именно с теми небольшими вариациями, что там предлагаются. Так что, может быть, всё это разнообразие раковых мелодрам дано нам как раз и именно что в качестве ролевой модели. К тому же это один из немногих, кажется, приемлемых способов, которым коммерческое кино пытается говорить со зрителем о смерти. Тема неудобная, что уж тут скажешь, но необходимая. Если любовь, которая тоже выпала на долю героев «Времени жить», достаётся не каждому зрителю, то со смертью всё гораздо проще и прозаичнее. В целом, в своём роде это хорошее кино. Эмоции оно высекает искренние и ровно такие, какие авторы фильма и закладывали. Технично, умело, в рамках жанра.  

Подают холодным

 Подают холодным («Сыновья»/“Vogter“, реж. Густав Мёллер, Дания-Швеция, 101 мин.)

П.И.Филимонов

Эва работает охранницей в тюрьме. Складывается впечатление, что у Эвы нет никакой другой жизни, она сильно сконцентрирована на своей работе, человечно относится к заключённым и так далее. Какое-то время назад разные комики много шутили о том, что жизнь в скандинавской тюрьме будет получше, чем в иной стране на свободе. С тех пор понятие «свободы» в иной стране, кажется, несколько подызменилось, а фильм «Сыновья» показывает нам, что жизнь в скандинавской тюрьме вовсе не такая уж и приятная. Всё-таки тюрьма есть тюрьма.

Особенно она неприятная в блоке для особо опасных преступников, куда Эва решает перевестись после одного случая. Дело в том, что жизнь Эвы не всегда вращалась исключительно вокруг её работы. Когда-то у неё был сын, но случилось так, что он попал в тюрьму, где его в мелкой бытовой ссоре зарезал сокамерник. И вот теперь этого сокамерника перевели в тюрьму, где работает Эва. В тот самый блок для особо опасных. И она хочет туда попасть. Чтобы мстить. 

И у неё всё получается. Она добивается перевода, она не сразу, но осваивается с новыми требованиями к охране – в блоке для особо опасных совсем другое отношение к заключённым и другие, например, меры безопасности, и она начинает мстить. Она, как кажется поначалу, не хочет прямо извести этого брутального Миккеля, убийцу своего сына, она всего лишь хочет сделать его жизнь в тюрьме максимально невыносимой, не выдавая при этом себя. 

Но довольно скоро всё выходит из-под контроля. Эве трудно себя контролировать, трудно сохранять холодными месть и свой разум, слишком уж сильные чувства она в себе разбередила. История, показанная датским режиссёром Густавом Мёллером, вкратце сводится к борьбе человека с самим собой, борьбе двух начал. Ветхозаветного принципа «око за око, зуб за зуб», и новозаветных «возлюби ближнего своего» и «простите врагам вашим». Хотя, конечно, в фильме тема религии никак не педалируется, даже не затрагивается, это я исключительно для наглядности.

Или, если хотите, это тема борьбы человеческого и звериного элемента, которые присутствуют в каждом из нас. И присутствуют на примерно паритетных началах.

Фильм называется не «Сын», а «Сыновья», как мне кажется, потому, что – то ли после смерти родного сына, то ли изначально – Эва воспринимает всех заключённых в любом блоке как своих сыновей, как людей, за которых она несёт некоторую ответственность и которым она может подарить некоторую иллюзию если не любви, то хотя бы заботы. Настолько, насколько это возможно в условиях тюрьмы. Всех, кроме Миккеля. Но это исключение лишь подтверждает правило. А потом и оно перестаёт быть исключением. И Миккель, на каком-то своём уровне, прекрасно это понимает и начинает Эвой манипулировать. К тому же у него есть и формальный повод для шантажа. 

Словом, это психологическая драма о противоборстве разных частей человеческого организма. В результате рассмотрения кейса Мёллер приходит к определённому выводу, который я здесь не буду спойлерить, но о котором, собственно, можно догадаться по всё тому же самому названию фильма. 

Зеркало для героини

 

Зеркало для героини («Милая»/“Elskl
ing“, реж. Лилья Ингольфдоттир, Норвегия, 101 мин.)

 

П.И.Филимонов

Как известно, люди встречаются, влюбляются, женятся, ругаются, разводятся, начинают друг друга ненавидеть, и всё это порой одновременно в разных порядках и комбинациях. Норвежский фильм «Милая», так же известный как «Достойная любви» - о второй части этой парадигмы. Там, где ругаются и разводятся.

Впрочем, про ту часть, где влюбляются, он тоже немного говорит, потому что одно, что логично, не бывает без другого. Невозможно возненавидеть кого-то, предварительно его не полюбив (ладно, это я загнул), невозможно развестись, предварительно не поженившись.

Мы видим норвежскую женщину средних лет по имени Мария. Нам ничего не показывают про историю её первого брака, мы только знаем, что он был, и эпизодически в фильме встречаем её первого мужа, от которого у неё двое детей. И вот несмотря на этих самых двоих детей и в целом непростое положение работающей разведённой женщины Мария без памяти влюбляется в Зигмунда, часто гастролирующего музыканта, выходит за него замуж и рожает ещё двоих – чтобы никому не было обидно.

Но история совсем не про это. Мария пытается совмещать свою увеличившуюся семью и работу, про которую ей лично кажется, что она у неё скорее есть, тогда как Зигмунду, например, кажется, что её у неё, скорее, нету – в результате чего портятся нервы и характер, добавляется стресс и дурное настроение. Короче, однажды, прямо на наших глазах Мария с Зигмундом ругаются практически на пустом месте – да так, что Зигмунд в одностороннем порядке говорит жене, что всё, хватит, баста, капут, развод и точка.

А она же его любит, и жизни без него себе не представляет. Ни в каком из смыслов. А он вроде бы и тоже неплохо к ней относится, но быть с ней вместе уже не хочет, он как будто переступил этот этап и двинулся дальше. Старшие дети от первого мужа винят в разрыве мать, называя её всякими нехорошими словами, что тоже не прибавляет Марии позитивных эмоций.

И мы наблюдаем женщину, во-первых, по классике, на грани нервного срыва, а во-вторых, женщину в период кризиса среднего возраста. Оказывается, и у них он бывает – ну или что-то, максимально к нему приближённое. Метафора режиссёрки предельно проста – для того, чтобы научиться жить в новых обстоятельствах, Марии нужно эти обстоятельства для начала принять. А для того, чтобы их хотя бы принять, Марии нужно принять себя. А это сделать – как раз с учётом сложившихся обстоятельств – достаточно непросто. Всю свою жизнь Мария воспринимала себя через призму других людей – если её любили окружающие, то она и чувствовала осмысленность своего существования. Теперь это сломалось, почти все окружающие безоговорочно заявили ей, что они больше её не любят, и какое-то время кажется, что этот шок для Марии окажется неподъёмным.

Получается, ей нужно найти совсем другой взгляд на вещи, ей нужно полюбить себя безотносительно других людей, посмотреть на себя в зеркало и каким-то образом постичь дзен самодостаточности. Что для женщины, привыкшей самоидентифицироваться через семью, крайне сложно.

Ну а потом уже и все сопутствующие обстоятельства – если любишь, отпусти – и тому подобное. Это терапевтический фильм об умении достойно расходиться и достойно принимать поражения. Крайне рекомендуется людям, у которых в личной жизни не сложилось. Надежды он не подарит, но спокойствию может научить.