Назывные предложения

 

Назывные предложения

(«Большие дети»/ „Quand tu seras grande”, реж. Эрик Метайер, Андреа Бескон, Франция, 100 мин.)

П.И.Филимонов

Назывное предложение – это такая саморасшифровывающаяся реалия, неполное предложение, которое исключительно называет или даже просто обозначает какой-то предмет, явление, существо. Сумерки. Природа. Скрипки голос нежный. Или там – шёпот. Лёгкое дыханье. Или там – вечная весна в одиночной камере. Никакого действия внутри себя назывные предложения не предполагают. Никакого преломления или изменения тоже.

Фильм семейной пары режиссёров Матейер-Бескон как раз и производит впечатление простого назывного предложения (они бывают нескольких разных типов, тут речь идёт о простейшем). Есть дети. Дети – цветы жизни. Дети – милые. Детей трудно переиграть. И есть старики. Старики – милые. Старики – трогательные. Дуб – дерево. Роза – цветок. Олень – животное. Воробей – птица. Дания – тюрьма. Смерть неизбежна. Смерть стариков неизбежна и близка. Смерть детей неизбежна и далека. Это уже не совсем назывные предложения, но всё равно что-то из разряда «мама мыла раму».

В силу какого-то там где-то ремонта (я не уловил, но это, правда, вот совершенно не имеет значения) дети примерно третьего-четвёртого класса из близлежащей школы начинают ходить на обеды в столовую дома престарелых, расположенного по соседству. Поначалу между двумя старшими групп – классной руководительницей детей и главным смотрителем дома престарелых -  возникает лёгкий конфликт, но затем конфликт улаживается, и дети завязывают с обитателями дома дружеские отношения.

Им легко, потому что они в какие-то моменты находятся на одном уровне развития, а когда у стариков на какое-то время пробуждается память и самосознание, они на короткие периоды принимают на себя роль наставников и менторов, и успевают научить детей тому, чему не успевают их научить их в поте лица работающие родители.

Без конфликтов не обходится, не обходится и без серьёзных драм и даже трагедий – потому что смерть неизбежна, а, в случае стариков, ещё и близка, но, по большому счёту, фильм – почти видовой. В нём, по сути, нет внятной истории. Есть попытка провести линию дружбы мальчика Бриё и старика Ивона в качестве сюжетообразующего элемента, но доминировать этот мотив начинает лишь в конце.

Так что, если бы я был французским налогоплательщиком, я бы повозмущался по поводу этого фильма. Налоги мои пошли бы (кричал бы я) в этом случае на то, чтобы показать мне, как устроена жизнь дома престарелых, что не все из тамошних обитателей представляют из себя впавшие в маразм овощи, что там ещё возможны и жизнь, и слёзы, и любовь, как говорилось в одном другом фильме на схожую тематику. Что мне хотят показать, что дети и старики легко находят общий язык, потому что они немного похожи, что добрым словом и пистолетом – нет, не то – что доброе слово и кошке приятно, и так далее.

Я всё это и так знаю. Мне хотелось, чтобы было интересно. Было бы интересно, я бы, быть может, сопереживал этим старикам чуть больше и проникался детскими проблемами чуть глубже.   

Снять документальный фильм о каком-нибудь французском доме престарелых, как мне кажется, было бы, с точки зрения данного кино, честнее. Просто обозреть и назвать. А художественные фильмы – они, по-моему, немножко про другое.