Как творить историю

 

(«Кокаиновый медведь»/”Cocaine Bear”, реж. Элизабет Бэнкс, США, 95 мин.)

П.И.Филимонов

Мне кажется, у этого фильма есть все шансы обрести культовый статус. Особенно если он не будет в прокате слишком долго. А по каким принципам работают наши прокатчики, я не знаю. Некоторые фильмы держатся в прокате месяцами, другие сходят через пару недель. Видимо, всё зависит от посещаемости, и в этом смысле всё тоже может сработать. На премьере зал кинотеатра был заполнен примерно процентов на двадцать, не больше.

Почему мне так кажется? Потому что это кино, о котором хочется рассказать другим. И его довольно легко пересказать. Но в то же время, даже при всех спойлерах, оно всё равно нуждается в личном просмотре, всю нечеловеческую его прелесть можно ощутить только лично. А так примерно культовые фильмы и возникают.

Ну и у культовых не очень многобюджетных фильмов есть то общее, что они должны чем-то своего зрителя поражать. И «Кокаиновый медведь» поражает своего в самое сердечко. Фильм основан на одной из тех безумных историй из релаьной жизни, которые иногда случаются, несмотря ни на что. Над штатом Джорджия терпит крушение частный самолёт, перевозивший какой-то гигантский груз кокаина для одного из местных оптовиков, и весь кокаин вываливается в лес, принадлежащий национальному парку. И несколько упаковок с этим кокаином находит обитающая в этом парке медведица. И сжирает его. И ей сносит крышу. И она становится людоедкой, плюс ей хочется ещё больше кокаина, который так или иначе есть у людей.

Cо стороны людей за кокаином, как обычно бывает в такого рода историях, охотятся несколько конкурирующих концессий, в том числе и те, кто не знает о его существовании. Рано или поздно все эти группы людей входят в соприкосновение с упоротым медведем, и вот тут-то и начинается то, из-за чего фильм ждёт славная история в узких кругах.

Элизабет Бэнкс совсем не стесняется в изобразительных средствах, да и с чего бы ей. Медведица отгрызаает ноги, руки, головы, вспарывает животы, раздирает лапами лица и всё это нам достаточно подробно показывают. В процессе борьбы с накокаиненным зверем люди стреляют друг в друга, попадают в автомобильные аварии и падают со скал, и это тоже не способствует сохранению ими здоровья и благополучия.

Словом, это вот если бы взять сцены насилия из фильмов, я не знаю, Тарантино, из каких-нибудь слэшеров, и сконцентрировать их в динамичный балаган девяноста минут экранного времени и подавать почти на ускоренной перемотке, то и получится отчётное кино. «Кокаиновый медведь» - смешной фильм, но смешно там, скажем откровенно, получается исключительно из-за того, что человек, который уверен, что с ним ничего не случится, через три минуты оказывается раскурочен упоротым зверем до состояния сваленного в кучу мяса. Впрочем, если человек максимально осторожен, эффект тот же 

При этом фильм не страшный и не противный, я не знаю, как это работает физиологически, но в какой-то момент (почти сразу, если  быть точным) всевозможное отвращение пропадает, возможно, именно потому, что потеря жизненно важных огранов и смерть в фильме выглядят какими-то весёлыми и не совсем реальными, и больше от экрана уже не оторваться. Хочется, чтобы было ещё больше крови, оторванных ног и прочих органов. Если таким образом Элизабет Бэнкс играет на наших самых низменных инстинктах, то должен признать, она делает это очень умело – и пусть её.

 

Желание быть португальцем

 

Желание быть португальцем

(«Блуждающий огонь»/ “Fogo-Fatuo”, реж. Жоао Педро Родригеш, Португалия, 67 мин.)

П.И.Филимонов

 

И не просто португальцем, а португальским пожарным. Главный герой этой короткой и очень ироничной зарисовки – наследный принц Португалии (мало ли, что там республика, в кино можно всё), который однажды заявляет родителям, что не хочет учиться, а хочет жениться. В смысле, не хочет править страной, а хочет быть пожарным, носить красивую форму и помогать людям.

Сказано – сделано. Принц идёт в пожарные, и находит там свою любовь – Афонсо, тоже пожарного, который сначала приставлен к нему в качестве ментора, а потом уже посвящает его в тайны плотских удовольствий. Все красивые, все танцуют и местами поют.

Собственно, это почти весь сюжет фильма целиком. Кроме самого начала и самого конца, где зрителя ждёт достаточно неожиданный твист.

Фильм, прежде всего, очень красив визуально. Пожарные прекрасны, гостьи на похоронах прекрасны, певец в часовне прекрасен, и поёт тоже неплохо. Можно ли называть это фильмом? Да, а почему нет. Кино, как показывает нам Родригеш, вовсе не обязательно должно идти три часа, как нас всех пытаются приучить самые разные режиссёры с начала этого года, можно уложииться и в час. За этот час Родригеш успевает сказать то, что он сказать собирался, и успевает показать это красиво.

К тому же не покидает ощущение, что всю эту историю, всё это безумие страстей и музыкальных вставных номеров Родригеш показывает нам с какой-то фигой в кармане, слегка над нами издеваясь. Вроде бы ничто в фильме напрямую на это не указывает, но общий несерьёзный тон считывается достаточно очевидно. И это тоже по-своему прекрасно, хотя, если принять его издевательства на веру, цель режиссёра не становится понятной. С другой стороны, как раз именно это кино показывает нам в том числе и то, что цель совсем не обязательно должна быть. Просто так. Всё в этом фильме более-менее просто так, от чего он, конечно, не становится хуже.

При всех своих странностях (а странно в «Блуждающем огне» примерно всё), это кино сейчас воспринимается как глоток нормальности, как показатель того, что та жизнь, которая была во всём мире ещё несколько лет назад, хоть где-то да продолжает длиться, под томные звуки фадо и восхитительные танцы пожарной команды. И это тоже радует, понятно, что по щелчку Таноса или кого бы то ни было эта нормальность к нам не вернётся, но пусть она будет хоть у кого-нибудь, хоть где-нибудь. Хотя герои фильма тоже смотрят по телевизору новости про какую-то большую эпидемию и правительственные кризисы, у них есть выход. По крайней мере, у некоторых из них. Можно уйти либо в лес разговаривать с деревьями, либо вот в пожарные. Там дадут красивую форму и красивый чернокожий Афонсо научит делать искусственное дыхание.

Так что если вдруг что, такая опция всегда есть. Бросаем всё и записываемся в пожарную команду.

Невыносимая тяжесть

 

Невыносимая тяжесть

(«Кит»/“The Whale“, реж. Даррен Аронофски, США, 117 мин.)

П.И.Филимонов

Фильмы, которые эмоционально отзываются у большинства зрителей – это, как правило, фильмы про отношения. Ну потому что муки творчества, например, или экзистенциальные кризисы испытывали не все, не говоря уже о сопереживании каким-либо историческим событиям или геополитическим, прости господи, катастрофам, а проблемы в отношениях хотя бы раз в жизни бывали у каждого.

Похожая штука и с актёрской игрой. Мало кто из нас может понимать тонкие психологические нюансы, благодаря которым, например, профессионалы видят, хорошо или плохо сыграл тот или иной актёр. Но зато если, например, Кристиан Бэйл ради роли поправился килограммов на двадцать или, наоборот, похудел, или там волосы сбрил, или там встуgил в половую связь с мужчиной, с  животным или с деревом – мы все восторгаемся и громогласно заявляем, какой профессиональный актёрский подвиг он совершил.

Так что «Кит» Даррена Аронофски должен очень многим понравиться. Это камерная драма про отношения, а исполняющий главную роль Брэендан Фрейзер (здесь можно рискнуть предсказать ему «Оскар» за лучшую мужскую роль) играет человека чудовищного веса, больше двухсот килограмм (а может, и больше, его точный вес в фильме не раскрывается, да и не важно это), выглядящего крайне неприглядно и тем самым прямо-таки выдавливающего из зрителя сочувствие.

Чарли (пресонаж Фрэйзера) – профессор литературы со сложной и драматической (а вы как думали) судьбой. В своё время он ушёл из семьи к мужчине, потом этот мужчина совершил самоубийство на религиозной почве – сложно быть геем и прихожанином сектантского типа церкви одновременно, особенно, если высшим духовным лицом этой церкви является твой отец – и вот после  этого-то Чарли и впал в бесконтрольное обжорство.

Сейчас, когда из-за его веса у него неизбежно начинаются проблемы с сердцем, лёгкими и прочими органами, он, чувствуя, что осталось ему не так долго, решает воссоединиться со своей единственной дочерью и как-то успеть наобщаться с ней до той поры, когда это больше не представится возможным. Ему, скорее всего, приходит в голову, что дочь не обязательно будет очень рада объявившемуся – да ещё и таком виде – папаше, но он либо заставляет себя преодолеть это обстоятельство, либо надеется на лучшее.

Дочь принимает приглашение отца, но особенной любовью и родственными чувствами она к Чарли не горит. И в какой-то момент становится понятно, что «Кит» - это фильм о человеке, который потерял ощущение нужности другим людям, который искренне считает, что любить его некому и не за что, что уродливая полнота Чарли – всего лишь метафора, взгляд на людей, становящихся изгоями поневоле даже в собственных семьях. И не очень даже важно, по собственной вине (как становится понятно из разговоров Чарли с дочерью, ещё когда он был с её матерью вместе, особенно примерным мужем и отцом его считать всё равно было нельзя), или в силу сложившихся обстоятельств.

Гуманистическая мораль «Кита» считываается легко, может быть, даже чуть-чуть слишком легко, Аронофски чуть-чуть слишком умело давит на понятные каналы жалости, но даже не смотря на всё это, фильм всё равно оставляет, скорее, светлое впечатление – после него особенно хочется думать, что так или иначе каждый из нас, каким бы противным и неприятным типом он бы ни был, заслуживает немного любви и сострадания.

Сааремааская комедь

 Сааремааская комедь

(«Отдыхающие»/“Suvitajad“, реж. Эрго Кульд, Эстония, 85 мин.)

П.И.Филимонов

Скажу честно, я не читал рассказ Юхана Смуула, по которому снят этот фильм, зато смотрел классику эстонского кинематографа – комедию «Вот и мы», которая была снята в 1979 году по тому же рассказу. Так что «Отдыхающие» - по сути- ремейк. Впрочем, ремейк весьма вольный, от классики эстонского кино оставлена только канва, кажется, что остальное домыслено авторами нового фильма.

Комическая семейная парочка приезжает отдыхать на Сааремаа в рамках модного тренда по поискам эстонского духа. На самом деле, конечно, всё прозаичнее, у работающего на «ведущей» должности в министерстве финансов Йохана просто не так хорошо с деньгами, как он пытается показать своей властной супруге Софии. Собственно, весь фильм – это комическое противостояние Софии и сельских реалий, её не устраивает в новом месте отдыха всё – хозяева хутора, приехавшая с ней вместе её сестра со своим новым ухажёром Иво, любителем лонгеро и финансовых махинаций, блеющие овцы, квакающие лягушки, слишком громко растущая трава.

Это комедия одновременно положений и характеров, где почти каждому актёру, за исключением разве что парочки романтических влюблённых, сына Софии и Йохана по имени Юниор, и дочери хозяев хутора Тийви, есть куда развернуть комические грани своего таланта. Естественно, с Софией (не только, но главным обоазом) постоянно происходят какие-то комические ситуации, оан куда-то вляпывается, она в чём-то застревает, она встречает всех возможных на хуторе домашних животных, которые все как одно атакуют её и её слабохарактерного (иные даже сказали бы «подкаблучника») мужа. Если вы думаете, что в результате всех этих пертурбаций в конце фильма случается какая-то мораль, и София перевоспитывается, то нет – и это, скорее, показатель хорошей комедии, которая не пытается учить нас жизни, одновременно моделируя её – жизни – как бы правильные повороты. Хорошие комедии в нормальных странах и в нормальные времена, к счастью, лишены всяческой идиологической составляющей – и «Отдыхающие» в этом смысле можно отнести к хорошим комедиям. Во всяком случае, несколько раз за фильм прямо было действительно смешно.

Разумеется, не обходится и без типичной составлящей подобных комедий – истории про алкоголь, в конце фильма герои оказываются участниками деревенской вечеринки, на которой, понятное дело, не искушённые горожане напиваются почти в полном составе. Это, конечно, лёгкий путь, и его повторяемость среди отечественных кинематографистов немного навязла в зубах, но что поделать – это и правда один из самых лёгких вариантов сыграть смешное и постараться развеселить зрителя. К тому же почти все из нас могут себя с таким состояним проассоциировать.

В целом, если даже посмотреть «Вот и мы» и «Отдыхающих» подряд, можно не догадаться, что вторые – ремейк первого фильма. Режиссёр Эрго Кульд вдумчиво подошёл к переосмыслению и переосовремениванию исходного материала, как мне кажется, ничуть его не испортив. Не стоит искать от «Отдыхающих» какой-то глубины или остросатирических обличений общества, в котором мы живём – это просто лёгкий фильм, чтобы отвлечься, посмеяться, может быть, вспомнить классику и испытать желание ещё раз пересмотреть её. А может быть, и нет, как отдельно взятое кино «Отдыхающие» ничуть не хуже. Во всяком случае, за хорошее настроение после просмотра этого фильма (ну ладно, хотя бы в процессе) можно более-менее ручаться. 

Роми Шнайдер, детская порнография и Квентин Тарантино

 Роми Шнайдер, детская порнография и Квентин Тарантино («Корсаж»/“Corsage“, реж. Мари Кройцер, Австрия-Германия-Люксембург-Франция, 115 мин.)

П.И.Филимонов

Всё непросто с этим фильмом. Скандал, даже два параллельных скандала, разгоревшихся вокруг его выхода в странах-участницах проекта, в значительной степени заслонили сам фильм, и волей-неволей заставили взглянуть на кино под совсем другим углом. 

Если подробнее, в январе этого года один из актёров фильма, Флориан Тайхтмайстер (в фильме он играет Франца Иосифа I) был обвинён в производстве и хранении тысяч единиц детской порнографии. В феврале должен (уже был, если верить источникам) состояться суд, на котором Тайхмайстера ждёт до двух лет тюрьмы.

Дальше – больше. Ещё в 2022 году, незадолго до премьеры «Корсажа» в Австрии одна местная актриса (не снимавшаяся в этом конкретном кино) обвинила другого актёра этого фильма (личность которого, по австрийским законам, до суда  или выдвижения официальных обвинений, разглашению не подлежит) в сексаульном харассменте в рамках движения #metoo. В Австрии, так сказать, на родине «Корсажа», даже были попытки бойкотировать прокат фильма или там устроить ему крайне негативный пиар, но в итоге фильм выдвинули от Австрии на соискание Оскара на за лучший, как это теперь называется «международный фильм». В шорт-лист он не попал, но не это в данной истории важно. Важно – пожалуй то, что каждый зритель может сам занять позицию, и, например, демонстративно «Корсаж» проигнорировать.

Те же, кто этого не сделают, увидят очередной байопик о Сисси. То есть, если официально, императрице Австро-Венгрии Елизавете Австрийской (она же Баварская), жене Франца-Иосифа I, противоречивой и крайне привлекательной фигуре европейской истории. Её классическое воплощение на экране когда-то прославило великую и прекрасную Роми Шнайдер, в далёкие пятидесятые снявшуюся в целой трилогии о Сисси, и затем отчасти ставшую жертвой этого образа. И фигура Шнайдер настолько прилипла к образу Сисси, что не сразу удаётся воспринимать в её роли другую актрису. А оно того стоит.

В «Корсаже» уже зрелую, сорокалетнюю Сисси (которую, кажется, специально, за весь фильм так ни разу не называют) играет самая, пожалуй, известная из ныне живущих люксембурженок, Вики Крипс. И играет совсем по-другому, не так, как это делала Шнайдер. У Крипс императрица – это какое-то раздираеммое противоречиями, внутренними драмами, чуть ли не клинической депрессией существо, которое еле мирится со своим существованием вообще, старением в частности и положением до кучи. Елизавета не слишком хочет править, очень не хочет стареть и, кажется, не очень заинтересована даже в продолжении собственной жизни. Притом вроде бы не слишком понятно, с чего это она – с жиру, может, бесится? Да, её старшая дочь умерла достаточно задолго до начала действия фильма, но, как говорит ей доктор в психиатрической лечебнице, которую Елизавета посещает в порядке благотворительности – «У этой женщины умер ребёнок, но у неё ещё трое», так что её расстройство совершенно для общества непонятно.

И в общем, это примерно весь фильм, нервный, неудобный, какой-то такой чуть истеричный, как Крипс в роли Сисси,  вроде бы ничего особенного не происходит, но мы наблюдаем женщину, которой, мягко говоря, не очень хорошо, несмотря на все ресурсы, которые находятся в её распоряжении. От этого зрителю тоже становится не слишком удобно на всё это смотреть, да ещё и режиссёрка Мари Крейцер решила поиграть в Тарантино наоборот и, подобно голливудскому коллеге, повернуть историю вспять – только наоборот, в худшую сторону.

Пронзительный саундтрек довершает картину. Вики Крипс хороша, Роми Шнайдер могла бы ей гордиться. А жизнь – ну уж она ровно такая, какая есть. Пока она есть. 

Так откуда взялась

 

Так откуда взялась

(«Солнце моё»/“Aftersun“, реж. Шарлотт Уэллс, Великобритания-США, 101 мин.)

П.И.Филимонов

То, что что-то в этой истории не так, становится понятно с самого начала. Мы видим стробоскопические изображения танцующих рэйв людей. Довольно долго видим. Потом эти кадры уходят, чтобы уже в самом конце вернуться и склеиться с той только на первый взгляд полу-идиллической историей, которую можно наблюдать в остальной части фильма.

Папа с дочкой в отпуске в Турции. Это вполне мог бы быть ваш личный знакомый со своим ребёнком. Ничего принципиально отличного от того, что делают в отпуске наши знакомые, мы в фильме не видим. Ну хорошо, время, в которое происходят события фильма – это, наверное, девяностые или самое начало двухтысячных, если произвести некоторые арифметические операции относительно возраста главной героини фильма, Софи. Но в остальном – они просто отдыхают. Папе тридцать, дочке сколько? Восемь? Девять? Кажется, они говорят, что одиннадцать, если я не ошибаюсь. Папа разошёлся с мамой Софи, но разошёлся, судя по всему, безо всякого скандала, они продолжают общаться, а Софи взял с собой в Турцию в рамках – как это называется – «воскресного отцовства».

И вот они в Турции. Они загорают, они купаются, они тем или иным способом взаимодействуют с другими отдыхающими, они ходят на восточные базары и посещают грязевые бани. Они занимаются дайвингом и посещают караоке. Они не могут себе позволить систему «всё включено», потому что, как мы понимаем, у папы не очень сейчас хорошо с деньгами, но это терпимо, всё равно на отдых они смогли приехать, и время они проводят достаточно хорошо. Дочка снимает их отпуск на кинокамеру, чтобы потом было что вспомнить.

Но тогда почему же у зрителей этого фильма постепенно нарастает ощущение какой-то тревожной безнадёжности, ощущение, что на них, на папу с дочкой, да и на зрителей тоже, накатывается какая-то неумолимая волна отчаяния, экзистенциального ужаса, осознания того, что ничего и никогда не будет хорошо?

Маленькими штрихами, очень тонкими какими-то намёками Шарлотт Уэллс даёт нам понять, что всё дело тут в папе, что присутствие дочери – единственное, что удерживает его в пределах разумного, не даёт сорваться неизвестно куда, в обрыв, в пропасть, в клиническую депрессию, кто знает, может быть даже в самоубийство. Он взял с собой дочь не потому что он такой хороший отец, а потому, что ему страшно оставаться наедине с самим собой, она – его якорь, и кажется, последний.

Потому что через двадцать лет, когда уже взрослая Софи пересматривает те плёнки, которые она в Турции наснимала, никакого отца уже нет, и что с ним стало в промежутке, мы не знаем, может, ничего и не стало, просто он в этот конкретный день не присутствует. Хотя, если бы это было так просто, не было бы смысла снимать кино.

Кино тонкое, кино на подтекстах, кино в которое нужно эмоционально погружаться, как в том самом турецком дайвинге, без боязни поломать и потерять маску для ныряния. Кино – как сама жизнь, где на поверхности происходит одно, а если копнуть чуть глубже, есть очень большая опасность, что наружу вылезет совсем другое. Где на пляже светит обжигающее солнце, но самое главное случается после его захода, когда люди расходятся по своим бессолнечным номерам и выживают в одиночестве в течение долгой (даже если она летняя) ночи без солнца. Или после солнца, как угодно.  

 

 

Играй быстро или умри

 

Играй быстро или умри

(«Вавилон»/ „Babylon“, реж. Дэмьен Шазелл, США, 189 мин.)

П.И.Филимонов

Как мы уже писали, разбираясь в «Фабельманах», за короткий промежуток времени вышло сразу два фильма, отражающие рефлексию авторов о кино. И если «Фабельманы» - это размышление Спилберга немножко о природе творчества, немножко о кино вообще, то «Вавилон» Дэмьена Шазелла – рефлексия на тему Голливуда периода его ярчайшего расцвета, конца эры немного кино, и попытка дать ответ на вопрос, можно ли его сделать great again. 

Если коротко, авторский ответ – нет, нельзя, и от этого нам всем должно стать грустно. Грустно, действительно, становится, Шазелл нас не обманывает, но немного по другим причинам. Вся первая половина (даже больше) этого трёхчасового полотна проносится перед глазами зрителя в бешеном темпе, как в той старой истории про какого-то композитора (кажется, Листа, но это неточно), который оставлял пианисту пометки, играть «быстро», «быстрее», «ещё быстрее», «так быстро, как только возможно», и потом на следующей странице всё-таки «ещё быстрее». События, люди, вечеринки, сменяют друг друга с калейдоскопической какой-то скоростью, несмотря на три часа экранного времени скучно не становится вообще ни разу.

Перед нами разворачиваются две основные истории одновременно и несколько историй побочных, второстепенных, служащих для этих двух главных историй фоном, иллюстрациями, обрамлением и бэк-вокалом. Первая – это история взлёта и падения новой звёздочки немого кино в исполнении как всегда прекрасной Марго Робби, с самого начала и до самого бесславного конца её недолгой карьеры, вкупе с историей любви к ней славного мексиканского парня Мэнни Торреса, любви бесконечной, безответной и несчастной – хотя в какой-то момент шанс у него и появляется.

Вторая – история заката карьеры настоящей, без всяких уступок звезды немого кино Джека Конрада (прекрасный зрелый Брэд Питт, один из тех редких мужчин, которым, кажется, идёт старение), который был мегапопулярен ровно до тех пор, пока не пришло звуковое кино. Казалось бы, чего там такого – делаешь всё то же самое, просто говоришь.

Но нет. Весь фильм Шазелла именно о том, что это два принципиально разных вида искусства и даже, отчасти, два принципиально разных образа жизни. И если ты успешен в одном, это автоматически не означает, что ты будешь так же успешен и в другом. И Шазелл, определённо, предпочитает тот первый, стремительно – прямо молниеносно – вымерший мир, мир немого кино. И это личная драма Шазелла, что он вынужден снимать свои фильмы уже в эпоху кино звукового. В немом кино, по Шазеллу, всё было лучше потому, что всё было совсем ненатурально. Понятно, что и в звуковом кино сильно натуральнее не стало, но в немом была прямо совсем иллюзия-иллюзия, именно то, что нужно людям для забвения. А разве не возможность принести людям забвение  - одна из важнейших функций искусства?

Но интересен «Вавилон» не только этим, не только ощущением безвозвратной утраты детства (а что такое немое кино, как не детство кинематографа), ресентиментом без сопутствующей ему агрессии, светлой грусти по безвозвратно утерянному. Интересен он ещё своим, как уже было сказано, сумасшедшим темпом. Когда кажется, что быстрее – играть зачёркнуто – снимать уже невозможно, он чуть переводит дыхание и снимает ещё быстрее. И так всё время до самого наступления краха.

А крах при таком темпе неизбежен. Потому что ни одно сердце этого не выдержит. И их осколки, вместе с крошками от поп-корна, потом выметет из кинозала равнодушная капельдинерша (кажется, так это называется).  

Особенности национальной традиции

 

Особенности национальной традиции

(«Земля бога»/ „Volaða land“, реж. Хлинур Пальмасон, Исландия-Дания, 143 мин.)

П.И.Филимонов

Была у датских священнослужителей прошлого такая незамысловатая традиция – приезжать из метрополии в колонии (Гренландию и Исландию, которая тогда была под датским управлением) и умирать там. Об этом есть восхитительный роман датского писателя Кима Ляйне «Пророки фьорда Вечности», об этом же рассказывает и датско-исландский фильм «Земля бога».

Книгу я читал лет шесть назад, но при просмотре фильма складывается полное впечатление, что сценарий написан под её прямым воздействием. Может быть, оно, конечно, и не так, может быть, это просто действительно такая архетипичная для тех краёв история, но от такого предположения становится как-то ещё жутче и холоднее.

Молодой священник Лукас едет в отдалённую провинцию Исландию, чтобы построить там новую церковь, да и вообще посмотреть, как там люди живут, а при случае ещё и попроповедовать. Мне кажется, это нельзя назвать спойлером, но уже примерно с первого появления Лукаса в кадре на территории Исландии (в фильме есть ещё маленькая прелюдия, когда его туда, собственно, посылают, в ней всё кажется ещё нормальным, хотя ощущение подвоха в воздухе разлито уже и там) становится понятно, что живым ему оттуда не выбраться. Ну вот сразу заметно, что к этим условиям он совсем не приспособлен, в этот пейзаж он совсем не вписан, с этими людьми он совсем не гармонирует. Первый же встретившийся ему на пути коренной исландец заявляет ему, что датчан не переваривает, и дальше лучше не становится.

Это рассказ о чужаке в чужой стране, которую, к тому же, его страна за каким-то хреном завоевала. О представителе, так сказать, датского мира, приехавшем этот мир некоторым образом насаждать. Но что в Гренландии Ляйне, что в Исландии Пальмасона возможным это не представляется, как бы христиански смиренен и братолюбив насаждающий ни был. Территория и материал сопротивляются. Природа не приемлет чужаков, что видно на первой же переправе Лукаса и его маленькой группы через не такую уж и крупную исландскую реку. Люди не принимают его, что видно на всём протяжении фильма. Лукасу приходится существовать, продираясь через колючую проволоку нескончаемой ненависти и где-то даже презрения, которой его опутали местные мужчины. С женщинами всё получше, но камон, это девятнадцатый век, женщины ничего, к сожалению, не решают.

Это история обречённости, но и история упорства. Конечно, Лукас понимает всё, что с ним происходит. Конечно, Лукас ощущает все те эмоции, которые вмяли его в себя, как кокон вминает весёлую и развязную до той поры гусеницу. Конечно, он знает, что ему нужно уехать, пока не поздно вернуться домой и отряхнуть эту Исландию с ног своих, как страшный сон. Но это как в фильме ужасов – герой понимает, что, если он не будет смотреть на страшное чудовище из ада, кого-то вроде Вия, оно не причинит ему никакого вреда – но не смотреть он не может. Потому что это его служение – смотреть в глаза реальности, даже когда оттуда на него с ледяной усмешкой смотрит смерть. Потому, возможно, что в нём есть настоящая вера, которая, конечно, никогда никого не спасала, но вот это необходимое перед лицом смерти и сил ада достоинство она ему придаёт. Потому, что такова была национальная традиция упрямых датских священников прошлого – приезжать в колонии и умирать там, умирать всеми забытыми и не оставляющими по себе никакого следа. Становиться травой, ветром, ледниками, морем.