Особенности национальной традиции

 

Особенности национальной традиции

(«Земля бога»/ „Volaða land“, реж. Хлинур Пальмасон, Исландия-Дания, 143 мин.)

П.И.Филимонов

Была у датских священнослужителей прошлого такая незамысловатая традиция – приезжать из метрополии в колонии (Гренландию и Исландию, которая тогда была под датским управлением) и умирать там. Об этом есть восхитительный роман датского писателя Кима Ляйне «Пророки фьорда Вечности», об этом же рассказывает и датско-исландский фильм «Земля бога».

Книгу я читал лет шесть назад, но при просмотре фильма складывается полное впечатление, что сценарий написан под её прямым воздействием. Может быть, оно, конечно, и не так, может быть, это просто действительно такая архетипичная для тех краёв история, но от такого предположения становится как-то ещё жутче и холоднее.

Молодой священник Лукас едет в отдалённую провинцию Исландию, чтобы построить там новую церковь, да и вообще посмотреть, как там люди живут, а при случае ещё и попроповедовать. Мне кажется, это нельзя назвать спойлером, но уже примерно с первого появления Лукаса в кадре на территории Исландии (в фильме есть ещё маленькая прелюдия, когда его туда, собственно, посылают, в ней всё кажется ещё нормальным, хотя ощущение подвоха в воздухе разлито уже и там) становится понятно, что живым ему оттуда не выбраться. Ну вот сразу заметно, что к этим условиям он совсем не приспособлен, в этот пейзаж он совсем не вписан, с этими людьми он совсем не гармонирует. Первый же встретившийся ему на пути коренной исландец заявляет ему, что датчан не переваривает, и дальше лучше не становится.

Это рассказ о чужаке в чужой стране, которую, к тому же, его страна за каким-то хреном завоевала. О представителе, так сказать, датского мира, приехавшем этот мир некоторым образом насаждать. Но что в Гренландии Ляйне, что в Исландии Пальмасона возможным это не представляется, как бы христиански смиренен и братолюбив насаждающий ни был. Территория и материал сопротивляются. Природа не приемлет чужаков, что видно на первой же переправе Лукаса и его маленькой группы через не такую уж и крупную исландскую реку. Люди не принимают его, что видно на всём протяжении фильма. Лукасу приходится существовать, продираясь через колючую проволоку нескончаемой ненависти и где-то даже презрения, которой его опутали местные мужчины. С женщинами всё получше, но камон, это девятнадцатый век, женщины ничего, к сожалению, не решают.

Это история обречённости, но и история упорства. Конечно, Лукас понимает всё, что с ним происходит. Конечно, Лукас ощущает все те эмоции, которые вмяли его в себя, как кокон вминает весёлую и развязную до той поры гусеницу. Конечно, он знает, что ему нужно уехать, пока не поздно вернуться домой и отряхнуть эту Исландию с ног своих, как страшный сон. Но это как в фильме ужасов – герой понимает, что, если он не будет смотреть на страшное чудовище из ада, кого-то вроде Вия, оно не причинит ему никакого вреда – но не смотреть он не может. Потому что это его служение – смотреть в глаза реальности, даже когда оттуда на него с ледяной усмешкой смотрит смерть. Потому, возможно, что в нём есть настоящая вера, которая, конечно, никогда никого не спасала, но вот это необходимое перед лицом смерти и сил ада достоинство она ему придаёт. Потому, что такова была национальная традиция упрямых датских священников прошлого – приезжать в колонии и умирать там, умирать всеми забытыми и не оставляющими по себе никакого следа. Становиться травой, ветром, ледниками, морем.