Развязанные шнурки режиссёра

 

Развязанные шнурки режиссёра («Дворец»/”The Palace”, реж. Роман Полански, Италия-Швейцария-Польша-Франция, 100 мин.)

П.И.Филимонов

 

Наверное, когда тебе девяносто лет, можно примерно всё. В особенности, если ты ещё можешь. Можно внезапно снять очень странную и не очень смешную (мягко говоря) комедию, где самым, если без дураков, смешным моментом будет самый её неправдоподобный конец, когда сбежавший из-под надоевшей опеки пёсик Фанни Ардан (буду использовать имена актёров, а не их персонажей, последние не сильно запомнились) радостно трахает не очень понятно  угнездившегося в рамках сюжета пингвина, заказанного Джоном Клизом для первой (и, как выяснится, последней) годовщины его брака с очередной молодой женой.  Биологически, наверное, такой казус невозможен, но, когда тебе девяносто лет, можно всё.

Можно позвать сниматься изуродовавшего себя бывшего красавца Микки Рурка и изуродовать его при помощи грима и парика ещё больше, до отвращения. Причём не обязательно сильно разжёвывать зрителю, какую функцию персонаж Микки Рурка выполняет во всей этой довольно громоздкой конструкции, и правду ли он, например, говорит о своей влиятельности и известности. Можно до кучи ещё наприглашать не менее изуродованных пластикой актрис и сделать из них стареющих групиз - кого для вышедшего в тираж порноактёра в исполнении продюсера фильма (если вы теряетесь в синтаксисе, то это потому, что он конгениален фильму, а не почему-то там ещё), а кого для когда-то именно что изуродовавшего их пластического хирурга. Кто его там знает, что тебя возбуждает в девяносто лет. Может быть вот как раз такие утянутые  и изрезанные старушки, а может, молодые девушки плюс-сайз, как в случае персонажа Джона Клиза, который, конечно, уморительно кряхтит, пердит и рыгает, но, имея представление о том, на что этот человек способен, смотришь на него с чувством лёгкой жалости. Дай бог нам дожить и узнать.

Можно пригласить ещё и Александра Петрова, заставить его выучить английский текст и играть, определённо, русского бандита из девяностых, но с совершенно не продуманной историей. Откуда взялись эти чемоданы денег? Для чего они послу? Что, в конце концов, с этим послом стало – не дело разбираться, если тебе девяносто лет, и ты всё ещё можешь снимать кино.

Можно вкраплять в сцены безудержного новогоднего веселья всего этого паноптикума прощальную речь Ельцина и приветственную речь сменившего его упыря, и тогда самыми смешными (хотя и самыми страшными тоже) в фильме становятся слова последнего о «сохранении законности и демократии в стране», а так же о сменяемости власти.

Можно много говорить про говно и прочие выделения человеческого организма. Когда тебе девяносто, ты, полагаю, сталкиваешься с ними всё чаще, так что это даже и оправданно.

Можно, можно всё это, если тебе девяносто, а ты всё ещё можешь снимать кино. Кино вменяемое, очевидно, даже наполненное какими-то идеями, возможно, долженствующее что-то высмеивать и бичевать. Не очень в этом направлении работающее, но разве это уже твоя проблема?

В качестве зрителя можно, при всём при этом, смотреть на всю эту кинематографическую эквилибристику, как когда-то зрители кинохроники смотрели на идущего по площади навстречу славе и чиновникам космонавту, чей шнурок развязан, и с сочувственным интересом думать, что вот сейчас он навернётся, и получится конфуз, и ощущение от полёта уже не будет прежним.

Но нет. Пока идёт, пока не падает. Хотя у Полански, в отличие от космонавта, развязаны сразу оба шнурка.