Счастье странных людей

Счастье странных людей («О теле и о душе», реж. Ильдико Эньеди, Венгрия 116 мин.)

П.И.Филимонов

У рождественских фильмов, выпускаемых разными студиями разных стран мира из года в год, примерно один и тот же канон. Разной степени странности люди, поставленные в какие-то не слишком привычные для себя обстоятельства, ищут и находят путь к своему счастью. Различия в этих фильмах зависят исключительно от степени мейнстримности производителей, ну и немного от фантазии режиссёров. Различия эти, по большому счёту, заключаются исключительно в степени нелепости и странности персонажей и ситуаций, из которых они вынуждены выбираться. Особенно хитроумные из них вообще прикидываются не рождественскими фильмами. Поскольку канон один, устоявшийся и проверенный временем, то зрители, собственно, ничего особенного от этих фильмов не ждут. Ожидания одинаковы и всегда оправдываются. Точно так же, как то, что в Рождество всегда приходит Санта-Клаус и не отдаёт тебе твой неожиданный подарок без долбаного стихотворения, независимо от того, восемь тебе лет или сорок. Вот это стихотворение как раз олицетворяет собой разной степени непреодолимости препятствие в таких фильмах, а ожидающий в конце этого унижения подарок – неизменный хэппи-энд. В мире должно быть что-то такое, в чём всегда можно быть уверенным. Банан – жёлтый, селёдка – солёная, барабаны – громкие. Рождественский фильм – про любовь и закончится хорошо.

Понятно, что венгерский фильм «О теле и о душе» не был изначально запланирован в качестве рождественского фильма. Но так уж случилось, что показывать наши прокатчики стали его именно в канун Рождества, и это неожиданным образом сгармонировало с его содержанием. Персонажи фильма, с какой-то точки зрения – фрики из фриков, неприкаянные из неприкаянных. Директор скотобойни с искалеченной рукой, которая не двигается, и начальник отдела по контролю за качеством с той же бойни, Мария, испытывающая явные проблемы с общением. Их обстоятельством, которое они вынуждены преодолевать, оказывается то, что им снятся одинаковые сны. С разных точек зрения, но они попадают в один и тот же мир, где им для общения не нужно слов, не нужно целых конечностей, где всё по-другому, естественно, лучше, а главное, проще, чем оно есть в напрягающей героев реальности.  В общем, дальше можно что рассказывать, что не рассказывать, так уж удачно совпало, что всё развивается строго по канону. Есть здесь и второстепенные персонажи, тоже всё как положено в рождественском кино – комический приятель главного персонажа и псевдозлодей, который в конце, под бой курантов, исправляется и проявляет свой отнюдь не злодейский нрав, почти всё по райдеру. Ну или так это воспринимается сейчас, в конце декабря. Хотя и время действия кино, кажется, вовсе даже лето, никакого снега и ёлок там не видно и в помине, от ощущения общей рождественской благости не отделаться. Даже когда Мария, запутавшись в своих и правда не обычных для так называемых нормальных людей чувствах, пытается совершить самоубийство – даже и тогда всё равно веришь, что всё у них кончится хорошо. И таки-да, оно именно хорошо и кончается, деус экс махина, он же Санта-Клаус из дымохода, появляется в самый распоследнейший момент и решает все проблемы, и становится радостнее всем, веселее становится всем.

При всём при этом – это совсем не рождественский фильм. И он завоевал Золотого Медведя на последнем Берлинском кинофестивале. И вот я думаю и думаю, а понять не могу. То ли это время проката так на меня повлияло, то ли фильм действительно сделан по довольно чётко прослеживаемым канонам. И надеюсь, что всё-таки первое. Потому что если второе, то как-то совсем грустно было бы. В целом кино-то неплохое. Не совсем, может быть, для меня сделанное, но даже я посмотрел его без явного, скажем, раздражения, а скорее с благосклонностью. Что уж говорить про тех, чьё восприятие прекрасного совпадёт с тем, что предлагает своим зрителям Ильдико Эньеди. 

Не было никогда такого, и вот опять

Не было никогда такого, и вот опять («Мужеубийца/Девственница/Тень», реж. Сулев Кеэдус, Эстония, 141 мин.)

П.И.Филимонов

Отечественные кинематографисты выпустили на рынок очередное произведение. На этот раз в инновации ударился Сулев Кеэдус, почему-то объединивший под одной крышей три короткометражных фильма, попытавшись поразить зрителя концептуальностью, но не удосужившись даже, к примеру, придумать единого названия. 

Эти два косых слэша выглядят очень неуклюже, оставляют какое-то ощущение неряшливости, честно говоря. Или не менее честно говорят о том, что проект этот – в некотором роде мертворождённый, три новеллы связывает единственно исполнительница главной роли, одна и та же во всех трёх, Реа Лест.

А так – первый фильм – это фантазия на фольклорные темы, эстетически жутко напоминающий не так давно прошедший на наших экранах «Ноябрь», персонаж Йоргена Лийка так вообще, складывается такое ощущение, напрямую оттуда списан. Только без комедийной составляющей «Ноября», на полном серьёзе, драматично, протяжно и заснеженно. Под  реги-лаулуд и горловое пение.

Вторая новелла – самая внятная из трёх. По крайней мере, в ней есть нормальный пересказываемый сюжет. Конец сороковых годов, депортация, частные трагедии людей, поневоле связавших свои жизни с советской репрессивной машиной.

В третьей новелле Кеэдус снова возвращается к так называемому поэтическому кино. Действие происходит уже в наши дни, героиня, в исполнении всё той же Реи Лест, неприкаянно скитается по Эстонии и миру, встречается с каким-то количеством художественно озабоченных фриков, все они ищут себя в этом мире, никто не находит, теперь уже под музыку современных инди-групп. “Free Range” в женском варианте.

Вот эта некоторая подражательность и смущает. Возможно, я просто не смотрел фильма, которым Кеэдус вдохновлялся при съёмках второй новеллы, поэтому она и кажется мне наиболее самостоятельной и зрелой. В двух других – помимо того, что я не могу не видеть в них следы жирных пальцев первоисточников – мне отчаянно пытаются втюхать то самое поэтическое кино, которое я так не люблю. Длинные тревожные проходы по мокрой траве, исчезания в туман, непонятные залезания на бесконечные лестницы и наблюдательные вышки. Ни слова в простоте, ни действия без глубокой нагруженности символизмом. Не знаю, на какого зрителя рассчитывают режиссёры, с упорством, достойным лучшего применения продолжающие снимать в таком ключе. Мне кажется, что те зрители, которые принципиально интересуются только мейнстримом, блокбастерами и коммерческим голливудским кинематографом (которых мы за это ни в коем случае не осуждаем) на такой фильм просто не пойдут. А те зрители, которые считают себя искушёнными знатоками мирового арт-хауса и не испытывают никаких эмоций от надвигающегося гранд-финала очередных «Звёздных войн» (и их мы симметрично тоже не можем осуждать), видели такое миллион раз. Миллион миллионов раз.

Я понимаю, что трепетным творцам говорить такое совсем нельзя, реакции могут быть самыми непредсказуемыми, но всё-таки художники как-то должны уметь обращаться с бритвой Оккама. Решительно отсекать всё лишнее, вторичное, всё, что уже было сказано и снято. Хорошо, то, что было снято – так же. Теми же выразительными средствами. Надоели ваши туманы и мокрая трава, честное слово. Ваше горловое пение и ненужная глубокомысленность.

Хотя, конечно, кому-то это кино и понравится. Даже хотелось бы почитать, почему.  

Чо-то как-то

Чо-то как-то («Нелюбовь», реж. Андрей Звягинцев, Россия, 127 мин.)

П.И.Филимонов

Фразу, вынесенную в заголовок  настоящей рецензии, я услышал и полюбил на одном концерте одной местной музыкальной группы. Вообще не важно, что была за группа, где и когда был концерт, какой конкретно персонаж местной прибогемленной тусовки произнёс эту фразу, выходя на улицу покурить то ли в перерывах между сетами, то ли уже по окончании концерта. Прозвучало это эпично, и означать должно было, насколько я понял, некоторое – относительное – разочарование субъекта гигом группы, на которую он шёл, исполненный определённых ожиданий.

Вот и я, после просмотра ожидавшегося мной не без нетерпения фильма Андрея Звягинцева «Нелюбовь», скажу то же самое. Чо-то как-то. Фильмы Звягинцева, во всяком случае некоторые из них, возможно, и задумываются изначально автором как гигантские беспримесные метафоры, голые иллюстрации к каким-то его мыслительным конструкциям, пословицам, поговоркам и крылатым выражениям. И если до сих пор почти все они ничего от этого не теряли, свои метафоры Звягинцеву удавалось иллюстрировать достаточно изобретательно, то теперь получилось, как бы это сказать поделикатнее, слишком в лоб, слишком топорно, слишком однобоко. Произведение искусства, претендующее на какие-то обобщения, будь то в социальном смысле, будь то в любом другом смысле, по идее, должно бы предполагать возможность разных трактовок, чего в фильме «Нелюбовь» нет. Автор жирной красной краской подчёркивает все важные места, а в конце пишет ещё и авторское послесловие на тему «Что я хотел сказать этим фильмом». Возможно, Звягинцев считает, что так со зрителями и надо, именно и надо им всё разжёвывать, отрыгивать и опять разжёвывать, но мне кажется, зря он так с нами. Мы, оно конечно, люди не слишком умные, но не до такой уж степени. Да и не надо нас лишать возможности домыслить что-нибудь самостоятельно. Возможно, получится неправильно, но разве не в этом часть цимеса?

В общем, в одной семье случается нелюбовь. Мама перестаёт любить папу и находит себе нового хахаля. Папа перестаёт любить маму и отвечает ей тем же. Их неопределённого возраста сын (ему может быть как десять, так и тринадцать, судя по внешности, а в фильме возраст не озвучивается, хотя это и не важно) случайно подслушивает разговор родителей о том, что никто из них после уже решённого развода не хочет оставлять его у себя, и наиболее реальным вариантом представляется отдать ребёнка при живых родителях в интернат тире детский дом.

На следующий день ребёнок уходит из дома. Понятно, что дитя не может жить в атмосфере нелюбви, в атмосфере нелюбви не может произойти ничего хорошего. Атмосфера нелюбви означает, что люди разучились слушать и понимать друг друга – и вряд ли они будут счастливы со своими новыми половыми партнёрами. И это просматривается уже сейчас, несмотря на то, что с этими новыми людьми персонажи Марьяны Спивак и Алексея Розина пока ещё нежны, ласковы, заботливы и на что-то надеются. И несмотря на то, что поиски пропавшего сына даются обоим тяжело, выдавливают наружу какие-то остатки человечности, заставляют зрителя на секунду предположить, что не всё с этими героями так безнадёжно.

Нет. Звягинцев берёт ещё более жирный фломастер и вырисовывает им финальную коду, пытаясь – на мой личный взгляд, довольно неуклюже – вписать бытовую историю в исторический контекст, завязать лейтмотивом проходящую по фильму нелюбовь на отношения в обществе, на русско-украинскую войну, на вообще положение дел в текущей России, которая всё бежит в китчевых босковских спортивках куда-то под снегом, а добежать не может, потому как бежит на выставленном на балконе понтовой новостройки тренажёре. Чо-то как-то, чо-то как-то. Неужели мы правда выглядим такими идиотами, что всё нужно вот настолько разжёвывать? И к чему этот общественно-политический кульбит? Энциклопедией русской жизни захотелось стать?  Матёрым человечищем, поэтом и гражданином? Социальный нерв зачесался? Ну это как-то изящнее нужно делать, тщательнее. Как мне кажется.